На сей раз я чувствовал себя лучше и остался в сознании, когда подошла Дрема.

– Как моя жена? – спросил я. Мой голос лишь слегка дрогнул.

– Жива. Но в плохом состоянии. Впрочем, если бы не защитная одежда Ворошков, ей было бы гораздо хуже. Думаю, она сможет выжить. Если заставим Тобо взять себя в руки и помочь.

Я услышал в ее словах невысказанное предложение поработать.

– А за проблема у парня?

– У него погиб отец. А где в это время был ты?

– Боялся, что это произойдет, – буркнул я. Пора с этой темой завязывать. А то станет больно.

Похоже, Дрема считала, что у нас нет времени на боль.

Я начал доверять ее инстинктам.

– Ты был прав, Костоправ. Солдаты живут. Только трое вырвались из этой мясорубки невредимыми. Тобо, Аркана и очень везучий солдат по имени Там До Линь. Ревун, Первый Отец, Нашун Исследователь, Мурген и несколько солдат погибли. Все прочие ранены. Тобо считает себя виноватым. Думает, что должен был сделать больше. И распознать ловушку.

– Понимаю. В каком состоянии Шукрат?

– Синяки, ссадины и эмоциональное потрясение. Ее спасла одежда Ворошков. Она знала хозяйку настолько хорошо, что среагировала на ситуацию быстрее, чем одежда Госпожи. Во всяком случае, я так думаю.

– Мурген мог тоже надеть защитную одежду. – Но он отказался. Идиот.

После исчезновения Сари в нем почти не осталось бойцовского духа.

– Я хочу, чтобы ты привел Тобо в чувство. Он нам нужен. И Неизвестные Тени тоже. На месте Могабы я бы уже выслал против нас ударный отряд.

– Я так не думаю.

– Он не из тех, кто дожидается подходящего момента, Костоправ. Его девиз: перехватывай инициативу.

Я мог лишь выставить себя ослом, споря с женщиной, воевавшей с Могабой дольше, чем я его знаю. И прожившей в Таглиосе столько же лет, сколько и я, только совсем недавно. Очевидно, я давно стал для нее очередной старой развалиной, поднимающей шум, чтобы привлечь к себе внимание. За исключением тех случаев, когда ей что-либо от меня требовалось.

– Тогда нужно сделать так, чтобы ему грозила очень серьезная опасность, если с кем-нибудь из нас что-то случится.

Еще не договорив, я назвал себя болваном. Потому что у Могабы остался весьма незначительный шанс, что его жизнь когда-либо станет еще опаснее, чем уже есть.

Я позабыл один из основных уроков. Старайся мыслить, как противник. Изучай его, пока не научишься думать, как он. Пока не станешь им.

– И еще ты должен найти себе ученика, – заявила Дрема. – Если ты и дальше намерен участвовать в смертельно опасных приключениях. – «В твоем-то возрасте», – подразумевала Дрема, но сказала иначе:

– Но тебе уже прыти не хватает лезть в самую гущу событий. Так что пора тебе немного расслабиться и потихоньку передавать секреты своего ремесла.

Дрема ушла, оставив меня в раздумьях. И кому изволите передать эстафету? Я был склонен выбрать ее шустрого парнишку, Михлоса Седону, но у него имелся один огромный недостаток. Он не умел ни читать, ни писать. И я совершенно не собирался гробить неизвестное количество часов, чтобы изменить эту ситуацию.

И тут человек, о котором мне следовало бы подумать, объявился сам.

– Суврин? Что за блажь пришла к тебе в голову? Ты ведь со дня на день нас покинешь.

– А вдруг на меня нашло прозрение? А может, мне необходимо прочесть Анналы, потому что я решил разглядеть свою судьбу?

– Мне почудилось или ветерок и в самом деле разносит аромат дерьма? – Будучи старым циником, я решил, что причина такого решения, скорее всего, куда более прозаична: Суврин надеялся, что, став отрядным летописцем, каким-то образом сумеет и пробраться в постель к Дреме. Но я не стал распространяться о своих предположениях, а просто принял его решение. И очень скоро застонал, обнаружив, что сей замечательно образованный молодом человек не умеет ни читать, ни писать на таглиосском, то есть на том языке, на котором Анналы велись последние лет двадцать пять.

Госпожа писала свои книги на другом языке. Затем Мурген перевел их, кое-что подредактировав, а заодно проделал ту же операцию и с парочкой моих книг, новее не нуждавшихся в какой-либо полировке.

– Так ты полагаешь, что сможешь научиться писать и читать на таглиосском? – поинтересовался я. – Но ведь ты вполне можешь обойтись м без этого…

– Если только не хочу прочесть Анналы. Священные скрижали Черного Отряда.

– Да. И если меня не станет, ты останешься один – если Дрема не выкроит время или не поправится Госпожа. – Прошло уже достаточно времени, и я сумел изобразить безразличие, произнося эти слова. Но никого из нас они не убедили.

Суврин смотрел на меня, ожидав завершающей фразы.

Но мне нечего было добавить. Пожалуй, только одно: ему надо постараться, чтобы у меня хватало здоровья на все время, пока он будет учиться.

* * *

Через два дня после того, как Суврин стал моим учеником, Дрема организовала церемонию, на которой официально назначила его лейтенантом Черного Отряда и своим преемником.

* * *

Мы находились возле той большой и безымянной крепости, что стоит на холме и охраняет подступы к Таглиосу со стороны Каменной дороги. Широкую равнину под холмом разровняли и расчистили, превратив в такое место, где войска могли стать лагерем или отрабатывать действия в боевом строю, необходимые для победы. Или где обороняющие город войска могут встретить наступающего врага.

Нас здесь не тревожил никто, кроме небольших отрядов веднаитской кавалерии – в основном юнцы, желающие продемонстрировать свою храбрость. Но я посоветовал и Дреме, и Суврину не оставлять в нашем тылу крепость с гарнизоном, Дрему мои советы интересовали не больше, чем прежде, но сейчас она хотя бы делала вид, будто выслушивает их. Ведь ее тактика завоевания Таглиоса обернулась катастрофой, и смягчить ее мог лишь тот факт, что кое-кому из нас удалось уцелеть.

Когда мы отбили пробную вылазку отряда из Таглиоса, командир крепости, поразмыслив, предложил сдать ее на почетных условиях. Он потребовал отпустить под честное слово самого себя и почти всех, кто когда-либо держал оружие в трех соседних округах. На мой взгляд, не такие уж чрезмерные требования, если учесть, что мы собирались вернуть все эти территории Прабриндраху Драху, едва сделка будет заключена, а князь притащит свою монархическую задницу из Годжи.

Даже прожив столько лет в реальном мире, Дрема ухитрилась сохранить кое-какие ведааитекие понятия о справедливости и несправедливости, совершенно не стыкующиеся с практическими обстоятельствами ситуации.

– Даже если этот Дал Миндрат и в самом деле наихудшее чудовище в человеческом облике со времен Хозяев Теней, ты все же обязана задуматься, во что обойдется всем нам твоя моральная неуступчивость, – сказал я Дреме. Очевидно, Лал Миндрат предал кого-то из наших союзников во время Кьяулунских войн. Я даже не слышал о нем до того, как Дрема уперлась рогом, так что наверняка это предательство не имело особых последствий.