- Держитесь! - крикнул Николас.

Трехмачтовик начал новое головокружительное восхождение на вершину водяного вала.

Воздух огласился пронзительными криками матросов, сорвавшихся с мачт, но их тотчас же перекрыл оглушительный треск - это тросы и цепи такелажа оторвались от бортов и палубных досок и с невероятной силой ударились об одну из мачт или о капитанский мостик.

Корабль взбирался все выше и выше по отвесной и совершенно неподвижной водяной стене. Вид этой новой волны вызвал в душе Николаса еще больший ужас. И не только потому, что водная гора превосходила размерами прежнюю. Просто теперь, при ярком свете дня, принц с беспощадной отчетливостью видел все то, что раньше было укрыто от его взора свинцовой завесой туч и пеленой дождя: холодную, гибельную толщу мутно-синей воды, невероятную высоту вздымавшегося над "Стервятником" вала и то, каким ничтожно маленьким и утлым внезапно сделался трехмачтовик на фоне этой чудовищной громады.

Нос корабля стал снова задираться к самому небу. От исполинской волны веяло мертвенной сыростью. Бриза пронзительно визжала от страха, Гарри неистово бранился, корпус "Стервятника" надсадно, жалобно скрипел, а стук оборванных цепей о мачты отдавался в ушах Николаса погребальным звоном. Где-то в глубине его скованного ужасом сознания мелькнула и тотчас же погасла мысль о том, что, когда корабль вынырнул из пучины, на палубе среди уцелевших он не увидел Калиса.

Николас нисколько не сомневался, что на сей раз, поднявшись к самому гребню чудовищной волны, "Стервятник" непременно перевернется днищем кверху, словно черепаха, выброшенная прибоем на берег, но против всех его опасений кораблю каким-то чудом снова удалось удержаться на плаву. Когда трехмачтовик преодолел водную вершину и был уже готов заскользить по гигантскому валу вниз, действие заклинания Энтони внезапно прекратилось, и волна исчезла, словно ее никогда не бывало, в одно мгновение сравнявшись с океанской гладью. "Стервятник", который к этому времени успел уже резко накрениться носом вниз, на долю секунды завис над водой без всякой опоры, а затем со все нараставшей скоростью, словно снаряд, выпущенный из катапульты, полетел в пучину.

Из груди Николаса вырвался отчаянный вопль, тотчас же потонувший в криках и стенаниях остальных пассажиров и матросов трехмачтовика. Принц отчетливо видел сквозь прозрачную зеленовато-голубую воду выступавшие над дном рифы и песчаные холмы. Он понимал, что корабль, упав с такой высоты и погрузившись в толщу океана со столь головокружительной скоростью, непременно о них разобьется. Здесь было слишком мелко, чтобы "Стервятнику" как прежде удалось избежать удара о дно и. невредимым вынырнуть на поверхность.

Прозрачная, искрившаяся в ярких лучах солнца водная гладь стремительно неслась навстречу принцу. Резкий удар своего усталого, измученного тела об ее поверхность он ощутил, как безжалостный толчок чьей-то гигантской руки. Палуба ушла у него из-под ног, и он очутился в гибельных объятиях прохладной воды. Вслед за этим Николас услыхал оглушительный треск корабельной обшивки и протяжный, заунывный гул корпуса "Стервятника", походивший на жалобный стон живого существа, прощавшегося с жизнью.

Николас вынырнул на поверхность океана и стал жадно хватать ртом воздух. Но мощный поток воды - огромная воронка, образовавшаяся на месте погружения трехмачтовика, тотчас же увлекла его за собой и с неудержимой силой снова потянула вниз, к самому дну. Стремительные водяные вихри и течения, казалось, двигались здесь разом во всех направлениях. Николаса начало кружить и бросать из стороны в сторону. Несколько раз перекувырнувшись через голову, он совершенно утратил представление о том, где могло находиться дно океана, а где - его поверхность, воздух, свет, жизнь...

Но внезапно ноги его коснулись твердой, упругой корабельной палубы, и левую ступню тотчас же свела судорога резкой, мучительной боли. Николас вскрикнул, и соленая морская вода залилась ему в рот и нос. Грудь его сдавливала неимоверная тяжесть, от недостатка воздуха сердце точно куда-то провалилось, в ушах зазвенело. Николас почувствовал дурноту и принужден был опуститься на колени. Он знал, что умирает, что минуты его жизни сочтены, и ясное осознание этого вдруг наполнило его душу удивительным покоем и умиротворением. Но еще через несколько мгновений мысли его начали путаться, перед глазами стало темно. Принц чувствовал теперь лишь пульсацию крови в висках и смутный отголосок боли, что прежде так немилосердно терзала ступню.

Вдруг, не вполне понимая, что с ним происходит, он ощутил резкий толчок снизу и возникшее вслед за этим стремительное движение корпуса корабля наверх, к воздуху, свету, жизни. Былая ясность чувств тотчас же к нему вернулась. Николас понял, что "Стервятник" стал подниматься с морского дна, влекомый воздухом, который остался в его трюме.

Вот уже нос корабля пробил толщу воды, а вслед за ним из пучины поднялась и вся палуба. Николас, отфыркиваясь и отплевываясь, с жадностью вдыхал свежий, чистый воздух. Он дышал полной грудью и никак не мог им надышаться. Но тут "Стервятник" качнулся, и принц, все еще стоявший на коленях посередине палубы, свалился на бок. Волна, что перехлестнулась через борт, потащила его за собой и едва не смыла в море. В последнюю минуту Николас успел схватиться обеими руками за переборку, и это его спасло. Трехмачтовик завалился на левый борт. Сквозь пробоину в днище трюм его стал быстро заполняться водой.

Николас закашлялся и выплюнул воду, залившуюся в рот, прочистил нос, отвел ладонью волосы со лба и огляделся по сторонам. Все три мачты "Стервятника" были сломаны. На палубе валялись оборванные снасти вперемежку с телами погибших матросов, длинными зелеными прядями водорослей и наносами песка.

Маркус и Калис неподвижно стояли неподалеку от Николаса, держась за чудом уцелевший штормовой канат, что был укреплен вдоль палубы. Бриза обеими руками вцепилась в поясной ремень Маркуса. Гуда по-прежнему прижимал к себе бесчувственного чародея, а свободной рукой держался за кабестан. Кожа на его лысой макушке была рассечена, и по морщинистому лицу струилась кровь. Накор каким-то непостижимым образом угодил в самую середину спутанного мотка тросов у главной мачты и отчаянно вопил, требуя, чтоб кто-нибудь поскорее освободил его от этих пут.

Николас тщетно искал глазами своего сквайра.

- Гарри! - крикнул он в надежде, что тот все же остался жив и находится где-нибудь поблизости. Но сквайр не откликался. Тут желудок принца конвульсивно, мучительно сжался, и изо рта и носа потоком хлынула морская вода.

Корабль с протяжным скрипом качнулся влево, и из-под обломка мачты ползком выбрался Амос Траск. Он тотчас же вскочил на ноги и заторопился к принцу, горестно покачивая головой и всплескивая руками.

- Какой разгром, Ники! Бедная, несчастная моя посудина! - Не дождавшись от принца ответа, Амос повернулся к корме и проревел: - Мистер Родес!

Однако помощник не отозвался, и Амос бросился на корму, а затем в трюм, чтобы выяснить, какие повреждения получил его корабль. Вернувшись на главную палубу, он снова направился к Николасу и отрывисто приказал: