информацией о политике двора и парламента, могли понять, что из этой встречи в Аксбридже, скорее всего, ничего не выйдет. «Мир, – писал в Лондон барристер Джон Грин, – это невероятное чудо, на которое едва ли стоит надеяться».

Уполномоченные решили посвятить по три дня последовательному обсуждению трех главных спорных моментов: реформе церкви, контролю над вооруженными силами и урегулированию ситуации в Ирландии. По вопросу религии роялистам стало ясно, что некоторые парламентские уполномоченные не в ладах с шотландцами. Канцлер Лоудун, возглавлявший шотландских представителей, тайно приехал к Эдварду Хайду и употребил всю свою недюжинную силу убеждения, чтобы ему позволили обратить короля в пресвитерианство. Попытка Лоудуна последовала за его присоединением к планам по заключению мира, тайно спонсируемым Холлесом и леди Карлайл, и предвосхитила то, что вскоре стало путеводной звездой политики ковенантеров – надежду убедить Карла перейти в пресвитерианство и, таким образом, расколоть англичан и сокрушить индепендентов. Он потерпел полную неудачу. В ходе обсуждения, продлившегося ближайшие несколько дней, роялисты не смогли использовать раскол в стане своих врагов, поскольку не имели права изменить решительное требование своего господина о полном сохранении епископальной церкви. Шотландцы, которые могли выиграть или проиграть больше других, были самыми голосистыми. Лодердейл, «не обладавший изящным произношением, но говоривший со страстью, – писал Хайд, – сделал все гораздо более сложным, чем было раньше». Лоудун, разочарованный упрямством короля, которого он не ожидал, яростно нападал на Хайда и получил такой же яростный ответ. К полуночи последнего дня озлобленные уполномоченные окончательно зашли в тупик. Так закончились дебаты по вопросу религии.

Дни, отведенные на споры по поводу контроля над вооруженными силами, оказались такими же бесплодными, поскольку и король, и парламент настаивали, что именно они должны обладать реальной властью над войсками, и ни одна из сторон не желала ни на йоту отступиться от своих требований. Обсуждение урегулирования ситуации в Ирландии прошло в таком же утомительным и бесполезном ключе. Только в перерывах между публичными встречами некоторые лорды со стороны парламента делились мрачными мыслями с королевскими представителями. Они утверждали, что если в Аксбридже не будет достигнута договоренность о возможности мирного договора, в парламенте ничто не сможет сдержать экстремистов. Со своей Армией нового образца и другими прожектами и заговорами они избавятся от Эссекса, оттеснят знать и, возможно, даже установят республику. Такие слова из уст графа Пемброка и других лордов могли быть вполне искренними. Старая аристократия, в свое время обеспечившая им место в парламенте, к тому времени пребывала в глубоком волнении. Самый рассудительный из них, Нортумберленд, сохранял видимость спокойной уверенности и строго следил за поддержанием собственного авторитета и достоинства, но в то же время ни один из пребывавших в растерянности представителей знати не имел ни малейшего представления, что может принести будущее. Французский посланник в своих докладах писал о «рабской зависимости, в которой палата общин держит палату лордов». Он не преувеличивал. За последние три года при помощи искусного манипулирования, практически благодаря ловкости рук, лидерам палаты общин удавалось обыгрывать лордов во всех спорных ситуациях. Управление страной сосредоточилось теперь в руках Комитета Обоих королевств, где доминировали депутаты из палаты общин. Джон Селден так шутил в отношении палаты лордов: «Палата общин названа нижней палатой в 20 парламентских актах, но что значат эти 20 актов парламента для друзей?» На практике к 1645 г. вопрос о том, какая палата нижняя, а какая верхняя, не стоял.

Если граф Пемброк и те, кто изливал свое беспокойство в уши Эдварда Хайда, думали, что их тревоги сподвигнут короля заключить мир, то сильно ошибались в нем. Сообщения о страхах и расколе среди мятежников только подкрепляли природный оптимизм Карла и давали уверенность, что ему хватит сил уничтожить их всех.

IX

Пока переговоры в Аксбридже шли своим унылым чередом, из Шотландии просочились слухи – «сомнительные и неправдивые», как надеялись шотландские представители, – которые не могли не поднимать боевой дух короля. Уже был отправлен домой контингент шотландской армии под командованием Уильяма Бейли, офицера, получившего опыт на голландской и шведской службе и имевшего определенную репутацию. В атмосфере глубокой мрачности он встретился с Аргайлом и другими лордами-ковенантерами в Дамбартоне, поскольку в это время Монтроз находился в самом сердце земель Кэмпбеллов. Бейли не скрывал своего невысокого мнения о генералах – выходцах из знати, которых Монтроз с горсткой ирландцев водил за нос последние шесть месяцев. Он отказывался служить, если ему не предоставят независимость от Аргайла – условие, которое Аргайл принял с нескрываемым раздражением. Их совместный план заключался в том, чтобы поймать Монтроза в ловушку между двумя армиями, когда он попытается выбраться из Инверэри. Бейли со своими войсками из Лоуленда должен был идти в Перт и следить за Хайлендом с восточной стороны, в то время как Аргайл, переправив свои пушки и по меньшей мере часть людей по морю, должен был занять замок Инверлохи в верховьях озера Лох-Линне и патрулировать долину Грейт-Глен, чтобы заблокировать Монтрозу отход на север и запад.

В середине января Монтроз и его армия ушли с территории Кэмпбеллов, обогнули Лох-Эйв и повернули, чтобы пройти прямиком через перевал Брандер, обрамленный отвесной черной скалой по правую руку и черной рекой – по левую. На берегу Лох-Этив, рядом с замком Данстаффнейдж, они обнаружили одну большую и три маленькие лодки. Весь день и всю ночь Монтроз переправлял своих людей на дальний берег. Оттуда он пошел на северо-восток, а затем запад по долине Гленко. Погода была теплой для этого времени года, но сырой. В горах сверкали молнии и шел сильный дождь, сбегавший вниз бурными потоками. На берегах Лох-Ливен Монтроза впервые охватила тревожная дрожь. Его разведчики сообщили, что в Инверлохах собираются силы Аргайла, куда часть из них добирается морем. Если они попытаются остановить его на выходе из Гленко, ему придется драться в очень невыгодной позиции, а отступать будет некуда. Монтроз не мог чувствовать себя в безопасности, пока не переправится через Лох-Ливен в бесплодные горы Лохабера, но этой темной зимней ночью он не нашел ни одной лодки. Аргайл не сумел воспользоваться этой возможностью, и на рассвете, когда несколько лодок было найдено, переправа прошла беспрепятственно. Патрули Аргайла настигли нескольких отставших и убили их, но основная часть армии исчезла в горах. Считалось, 25 января Монтроз находился «между верховьями Лох-Несс и Лохабером».

Бейли, сидевший в своей штаб-квартире в Перте, встретил весть об этом с раздражением. Никто не ожидал, что Монтроз среди зимы вздумает скрыться в суровом непроходимом высокогорье Лохабера. Бейли подумывал пойти по дороге вдоль побережья