– Надеюсь, не разбудил?

– Да ты что, Паш?! Я уже минут сорок как поднялся.

– Ох, ты, смотрю, совсем себя не щадишь, похвально. Слушай, тут такое дело. Мне только что звонила Катя – она на работе зафиксировала очередной звонок с трубки Дортюка-Линчевского в Эрмитаж… Звонок был примерно с час назад. Продолжительность – три с половиной минуты. Если точнее – 3:42.

– Ни фига себе! А какой отдел?

– Ну какой? Тот самый. Рукописный.

– А о чем они говорили, Катя случайно не в курсе?

– Блин, Лямка, кончай тупить! Она же не Мата Хари! И на том спасибо, что умудряется оперативно биллинги соединений отсматривать. Если, не дай бог, тема всплывет – сам знаешь: ни ей, ни Смолову мало не покажется…

– Это точно, – вздохнул Лямка, автоматически примеряя ситуацию на себя. Немедленно возникшая в мозгу картинка выглядела, мягко говоря, апокалиптично. – Паш, и чего теперь с этим делать будем?

– Кабы я знал! По уму, неплохо бы этого вашего Анненского сегодня на выходе из Эрмитажа принять да малость потаскать. Вдруг они ему встречу назначили? Могли бы тогда сразу двух зайцев срубить: и связь для дальнейшей доказухи зафотографировать, и попробовать, чем черт не шутит, проследить, где эти парни по ночам кантуются. Если бы удалось найти их лежбище, то, считай, дело в шляпе. Сливаем инфу Санычу, и тот со своей бандой организует локальную войсковую операцию по захвату языка. Вернее, двух языков. Вот только…

– Класс! Слушай, так давай мы с Полинкой как раз этим и займемся. Выставимся с ней у Эрмитажа, где-нить на воде, попасемся туда-сюда. А когда работу закончишь, настроечку скинем, и ты к нам на хвост упадешь.

– А справитесь? Не срубят вас? – засомневался Козырев. – Допустим, эрмитажный-то хрюн вряд ли. А вот та сладкая парочка… Мы же о них ничего не знаем. А вдруг там те еще подарки природы? Наваляют вам почем зря.

– Не боись, справимся. У меня давно руки по штурвалу тоскуют, так что сделаем в лучшем виде. К тому же ты сам говорил, что Полинка все равно без крыши по городу никуда. Так что будем тянуть объекта под надежной охраной.

– Ну-ну, попробуйте. Коли есть еще ягоды в ягодицах, – без особого энтузиазма согласился Паша, подумав: «Н-да, если в движении за ними будет постоянно волочиться серебристый „Тахо“, маханут стопудово».

С улицы нетерпеливо взвизгнул ревун «семь-три-седьмого» – гриппозный тембр своего клаксона Козырев узнал бы из тысячи подобных. Пришлось закругляться – похоже, бригадир начинал нервничать.

– Все, Вань, мне пора. Давайте, определяйтесь с Полиной самостоятельно. Если выставитесь, примете и потянете – ради бога, аккуратнее. И без фанатизма. В смысле, без подвигов. Родина и так вас не забудет.

– Насчет Родины не знаю. Здесь ничего не могу сказать, – хохотнул Лямка. – Главное, чтобы Ладонин не забыл. Когда вся эта бодяга закончится.

– Что закончится – не сомневаюсь. Знать бы только чем?

– Как это чем? Полной и безоговорочной победой над врагом.

– Оптимизм – последнее прибежище раздолбая.

– Чего? Не слышу!

– Я говорю, удачи вам. И обязательно отзванивайтесь.

– Само собой…

«А ведь действительно: это ж какое, как минимум футбольное, поле должен будет накрыть нам Ладонин в случае своего чудесного возвращения из мира иного», – подумал Паша, выходя из магазина. Хотя на самом деле лично для него лучшей наградой за посильное участие во всей этой истории стало бы просто осознание самого факта, что «бодяга закончилась». Козырев вдруг поймал себя на мысли, что ему, в отличие от Лямки, совершенно непринципиально, с каким счетом, а главное, в чью пользу завершится эта игра. Лишь бы штык в землю да на печь, под бок к любимой. Такая вот крамола, даже стыдно кому признаться.

Ну да ладно: Бог не фраер, а Игорь Ладонин все равно не слышит.

* * *

А Ладонин в данную минуту действительно никак не мог слышать Пашу. Даже если бы, к примеру, обладал способностью читать мысли на расстоянии. Просто как раз сейчас он прислушивался к словам совершенно другого, сидящего напротив него человека. А человеком этим, между прочим, был не кто иной, как начальник отдела заказных убийств УУР Максим Есаулов. Вот уже второй час между ними продолжался весьма интригующий и содержательный… Нет, не допрос, а, скорее, диспут.

Формально Есаулову требовалось всего лишь опросить Игоря в рамках дела об убийстве ладонинского адвоката, которое предсказуемо свалили на их отдел. Плюс, если повезет, попытаться прокачать его на предмет тайного знания о Ребусе и его команде. На беседу в «Кресты» Есаулов подорвался лично, так как давно хотел встретиться с этим незаурядным во всех отношениях бизнесменом со столь мутным прошлым, а в настоящий момент с весьма непредсказуемым будущим. Когда еще предоставится такая возможность? Тем более, что если в прошлом году любовница Ладонина имела законное право уклониться от встречи с Максимом, то сегодня у ее избранника таких шансов не имелось даже теоретически.

В просторном, никогда не знавшем ремонта помещении стояли целый стол, три стула, сейф и когда-то белое пластмассовое ведро с бумажными помоями. Правда, один стул лежал, поскольку был разломан. При этом одна ножка была буквально расщеплена, словно бы ею готовились растапливать буржуйку.

– …Ты о чем думаешь?! – начинал злиться Максим. – Че я тут надрываюсь-то ради тебя?!

– Мне ответить? – улыбнулся серьезной взрослой улыбкой Ладонин. Была в ней некая предсказуемость будущего, сознательность и еще раз взрослость.

– Не надо, – грамотно парировал спрашивающий и решил изменить тактику: – Значит, так. Объясняю еще раз…

– А ты во мне увидел того, кому объяснять надо? – удивился Ладонин. – Слушай, а хочешь, я тебе одну маленькую картинку нарисую?

Вопрос был риторический, поэтому Есаулов промолчал, а Игорь, соответственно, продолжил:

– Как-то раз трепался я с одной женщиной. Гоню ей, помимо прочего, что брат мой, Ладога, ранее имел пятна в биографии, судимость и розыск. Смотрю, как отреагирует. Для чего – это сейчас неважно. А она мне говорит: так что же он сам в милицию не пришел, коль его разыскивали?! Представляешь?! У нее в голове модель: если власть спрашивает, то надо говорить правду! Я так опешил, что потом на всю жизнь ее запомнил. Потом долго думал о ней. Вернее, о ее словах. Ведь она хороший человек? Да?

Опер пожал плечами, обозначая, что этой информации для него недостаточно.

– А потом до меня дошло: она и есть народ! И не наш народ, а народ вообще! Слушай! Я ведь как ее представил? Она была бабой! Обыкновенной бабой и будущей теткой. Только вместо авоськи у нее была тонкая продолговатая сумка из «Невского Паласа» за триста евро!

– Невелико открытие для этих стен, – скучновато парировал опер.

– Ну… Стены эти кровью, как в контрразведке, не испачканы… – Ладонина слегка задел тон оппонента.