Василий остановился.

— Здравствуйте, — растерянно произнёс он. — Это...

— Креоз-з-зот с-с-сегодня не один, — перебил его второй «приятель». — Креоз-з-зот с-с-сегодня с-с-с едой!..

Глаза вампиров сверкнули.

— Ребята, это... — Василий обернулся ко мне, словно ища поддержки. — Это какое-то недоразумение... Вообще-то, они хорошие, — добавил он, будто оправдываясь. — Просто сейчас мы...

— Всё нормально, — сказал я, чтобы поддержать паренька.

— Оно с-с-с ним раз-з-зговаривает, — прошипел третий упырь. Он был выше своих товарищей, и голос его был гораздо тише и холодней. — Оно думает, что мы с-с-станем его с-с-слуш-ш-шать!..

— Ребята, — Креозот поднял руки. — Это — мой друг, мы случайно с ним познакомились и разговорились, и теперь мы...

— И ч-ч-что оно мож-ж-жет нам рас-с-с-сказ-з-зать? — спросил первый упырь. Они все двигались очень медленно, но удивительно целенаправленно, так что сейчас каким-то чудом оказались уже вокруг нас. — О ч-ч-чём вы с-с-с ним раз-з-зговаривали?

— О разном, — Василий пожал плечами. — Мы...

— Креоз-з-зот, — снова заговорил высокий вампир. — Раз-з-зве ты не знаеш-ш-шь, ч-ч-что вампиру не полагаетс-с-ся общ-щ-щатьс-с-ся с-с-со с-с-смертными?

— Ну... — мой друг переступил с ноги на ногу. — Я же ещё очень недавно вампир, и потом...

Он замолчал.

— Ч-ч-что — потом?

Василий внимательно посмотрел на собеседника, что-то взвесил, на что-то решился и ответил на удивление громко и с достоинством:

— И потом, я решил бросить!

Я замер. Упыри, зашедшие сзади, начинали медленно отодвигаться — совсем дурной знак. Главарь с шумом втянул в себя воздух.

— Брос-с-сить? — произнёс он ровным голосом, старательно выговаривая каждую букву. — Ха. Ха. Креоз-з-зот реш-ш-шил брос-с-сить. Да з-з-знаеш-ш-шь ли ты, щ-щ-щенок, ч-ч-что бывает с теми, кто брос-с-сает с-с-своих друз-з-зей?!

— Ну, — Креозот отступил на шаг. — Я ведь ещё только лишь начинающий, так что, пожалуй, не поздно...

— Не поз-з-здно?! — перебил его главный упырь. — Не поз-з-здно?! Мальч-ч-чиш-ш-шка! Да з-з-знаеш-ш-шь ли ты, что мы з-з-за это с-с-сейч-ч-час-с-с с-с-с тобой с-с-сделаем?!

Василий сглотнул.

— Ребята, — просительным тоном начал он, — я...

Матёрый вурдалак запрокинул голову и не то рассмеялся, не то залаял.

— «Ребята»! — явно передразнивая, закричал он. — Креозот решил бросить! Креозот решил бросить! У нас праздник, ребята!..

Я поднял голову — и понял, что сильно недооценил масштаб нависшей над нами опасности. Я ожидал увидеть дюжину упырей, самое большее — два десятка, однако над площадью кружили сотни. Некоторые из них уже опускались, занимая места на крышах домов, на ступенях ветхих боковых лестниц, в оконных проёмах, на карнизах и просто вдоль стен. Другие продолжали виться над нами безобразной сумрачной стаей. У одних были крылья, другие летели, держась руками за воздух, третьи и вовсе сунули ладони в карманы и с независимым видом рассекали пространство, едва не сталкиваясь в полёте. Порождения ночи приветствовали нас воем и улюлюканьем. Кто-то, словно тисками, сжал мои локти — я не стал вырываться, понимая, что это бессмысленно. Креозота тоже схватили, хотя с лица его до сих пор не сошла бессмысленная виноватая улыбка.

— Вампиры! — закричал предводитель, взмывая в воздух. — Коршуны полнолунья! Приветствую вас! Занимайте скорее места, поскольку у нас сегодня весьма интересное утро! Один молодой упырёнок только что заявил о желании покинуть нашу семью ради того, что наобещал ему вот этот кусок мяса. Настало время сказать ему, что мы об этом думаем!

Толпа взорвалась одобрительным рёвом. Нас подвели к центру площади и связали нам руки.

— Ребята... Вампиры... Упыри... Вурдалаки... — бормотал Креозот, всё ещё надеясь, что глупая шутка как-нибудь разрешится. — Том, Генри... Калиссия...

Моя куртка скользнула прочь, вспоротая вдоль рукавов — мне будет тебя не хватать, отрешённо подумал я. Зрители рассаживались — все крыши и карнизы вокруг, как и сама площадь, были заполнены вурдалаками. Милая брюнетка, которую я, кажется, видел на свадьбе, передала предводителю кубок тёмного дерева. Мэтр важно кивнул.

— Итак, Креозот... — начал он. — Или, может, теперь прикажешь нам называть тебя Василием?

Толпа ответила дружным хохотом.

— Попытка предать своих братьев по крови, — продолжал ведущий, словно читая невидимый список грехов. — Попытка подвергнуть сомнению превосходство клана. Попытка довериться низшему существу. Попытка уйти от того, кто ты есть... Всё это является преступлением — на первый раз мы тебя прощаем, ибо верим, что ты действовал по незнанию, обманутый коварными речьми этого куска мяса. Однако, чтобы этого не повторилось впредь, нам придётся напомнить тебе то, что ты забыл... Что он забыл, господа?

Сначала ответом ему была тишина. Потом в толпе раздались отдельные выкрики, быстро слившиеся в неразборчивый вой, какой только и могут издавать вконец одичавшие существа, уже не пытающиеся отождествлять себя с людьми и даже испытывающие от этого некоторую гордость. Затем в общем хаосе зародился ритм — взявшийся ниоткуда, он словно бы подчинял себе вурдалаков: сначала по одному, потом группами подхватывали они странный клич, который, вобрав в себя все остальные звуки, плотной завесой повис над колодцем двора, отражаясь от стен и словно бы загоняя все мысли, стремления и желания в клетку своих невообразимо простых, повторяемых раз за разом слогов, звуча всё мощнее, всё звонче:

— Вкус крови! Вкус крови!

Василия уложили прямо на булыжники мостовой