Барух, сын Нерии, принял традицию от пророка Иеремии в Вавилоне в 3380/381, через 42 года после Разрушения. Барух умер в Вавилоне, а до тех пор его ученик Эзра не мог отправиться в Иерусалим. Эзра прибыл в Иерусалим на седьмом году царствования Артаксеркса. Комментаторы считают, что Артаксеркс — это Дарий, сын Эсфири. Зерубавель и первосвященник Иешуа отстроили Храм в шестом году царствия Дария. Эзра пришёл в Иерусалим на следующий год, когда истекли 70 лет после разрушения Храма, включая восемь лет постройки второго Храма.

Эзра принял секреты закона от Баруха. Он был набожным и кротким, как Моисей. Поэтому о Гиллеле говорили так: «О кроткий, о набожный, о ученик Эзры!» Он был достоин получить Закон из рук Господа, но Моисей его опередил. Он себя не переоценивал, и поэтому его именем названа книга Эзры. Нехемия, сын Хакалии, по прозвищу Хатрашта, был царским виночерпием, и ему мудрецы позволили пробовать вино гоев. Иначе запрещено евреям пить вино гоев, да и еврейское вино нельзя пить с гоями.

Эзра велел прогнать гойских жён и детей, преступно рождённых от них. Признались преступники: «мы сделали преступление пред Богом нашим, что взяли себе жён иноплеменных из народов земли, но мы отпустим от себя всех жён и детей, рождённых ими, — и да будет по закону!» (Эзра 10) В трактате «Мегила» сказано, что Эзра и пророк Малахия, который обличал гоек, — один и тот же человек. От гоек много бед, потому что соблазняют мужей Израиля. А ведь соитие с гойкой — не одно, а четыре преступления, и четыре запрета нарушает такой грешник:

1) запрет совокупиться с прелюбодейкой, потому что гойки считаются прелюбодейками с рождения;

2) запрет совокупиться с ритуально нечистыми, потому что гойки считаются менструирующими с колыбели;

3) запрет совокупиться с рабынями, а они все считаются рабынями;

4) запрет совокупиться с гойкой. А Хасмонеи прибавили ещё и

5) запрет находиться с гойкой наедине.

Св. р. Шила велел дать плетей иудею, который сожительствовал с гойкой, а тот пожаловался властям. Пришли стражники и спросили: почему ты избил этого человека? Потому что он совокупился с ослицей, ответил рабби Шила. Есть ли у тебя свидетели этого преступления, спросили стражники. Есть, ответил рабби Шила и тут же явился пророк Илья и подтвердил его слова. Если так, то и вовсе убить его следовало, сказали стражники. Со времени нашего изгнания мы больше не казним, сказал рабби Шила. Дали ему стражники жезл и сказали: суди как знаешь сам. Ушли стражники, а этот недостойный иудей воскликнул: «Неужто Господь творит чудеса в помощь лжецам?» Ответил рабби Шила: Мерзавец! Я не солгал, ибо гои подобны ослам по сказанному (Иез. 23: 20) «плоть их — плоть ослиная». Увидел рабби Шила, что недостойный собирается донести властям, что он назвал гоев ослами, и сказал: «Этот человек — гонитель Израиля, а Тора гласит (Брахот 58 а): идут тебя убивать — упреди и убей!» Поднял жезл и убил его.

Был похожий случай и в Вавилоне: велел Рава дать плетей иудею, который совокупился с гойкой. Но переусердствовал, и умер грешник. Донесли об этом царю Шапуру, и плохо было бы дело, но вмешалась мать царя, Ифра Ормуз, и сказала сыну: не связывайся с евреями, потому что их бог даёт им всё, что они попросят. Очень любила Израиль эта женщина. Так и обошлось.

Но не думай, что можно совокупляться еврейкам с гоями: святой рабби Ашер, светоч Толедо, отрезал нос еврейке, которая сожительствовала с христианином, а было это в 1320 году по христианскому счету лет.

А раньше люди были покрепче. Одна римская матрона позвала рабби Цадока погрешить с ней. Он сказал: «я слаб, мне бы поесть сперва». Она сказала: «еда у меня некошерная! Но кто грешит, может и некошерное съесть». Затопила она печку, поставила туда некошерное мясо, а он залез в печку и уселся там. «Что это значит?» — спросила она. «Кто грешит, попадает в огонь», — сказал он. «Ну, знала бы я, что ты так к этому относишься, я бы к тебе не приставала». Но это не значит, мол, лучше умереть, чем переспать с шиксой. Так поступали только очень набожные люди.

Таким был рабби Кахана. Рабби Кахана продавал корзины. Увидела его матрона и предложила согрешить. «Сейчас, — сказал он, — только умоюсь». Поднялся он на крышу и бросился вниз. Подхватил его на лету Илья-пророк и опустил на землю. «Ты меня за 400 парасангов сгонял, — сказал он, — тебе это ещё откликнется. Сомневаешься в себе — не ходи на базар». «Это я по бедности», — сказал рабби Кахана, и тогда дал ему Илья мешок золотых динаров.

Матроны — они языкатые, иногда такое скажут, что хоть стой, хоть падай. Но наши учителя умели им ответить. Такими были рабби Ишмаэль бен рабби Иосе и рабби Элеазар бен Шимон. Они были толщины необыкновенной. Если поставить их лицом к лицу, под их животами могла бы проехать упряжка с волами. Увидела их матрона рядом с их детьми и сказала: «Это не ваши дети! С вашими животами вам до женщины не дотянуться!» Они ответили: «Да наши жены ещё толще нас!» «Тем паче», — сказала она. «У большого мужа и член немалый», — ответили они.

Зачем они вообще с ней разговаривали? Чтобы насчёт детей сомнения не было. Надо уметь отвечать нечестивцам. А как на самом деле дело обстояло? Рабби Иоханан сказал: «Член рабби Ишмаэля бен рабби Иосе был как трёхлитровый бурдюк». Рабби Папа сказал, что у самого рабби Иоханана член был как литровая бутыль. А у рабби Папы — как плетёнка из Гарпании, сказали мудрецы.

Беседовал с матронами и святой рабби Иуда бен Илай. Сказала ему одна матрона:

— Судя по твоей красной роже, ты пьянчуга! Он ответил:

— Клянусь, я пью вино только в канун субботы. И ещё четыре бокала на Пасху, и то у меня потом виски ломит до Пятидесятницы.

— Почему же у тебя рожа красная? — не унималась она.

— Это у меня от мудрости лицо сияет, — ответил он.

— Нет, — сказала она, — ты, наверное, ростовщик или свинарь!

— Эти занятия нам, евреям, запрещены, но по дороге от моего дома до синагоги — 24 сортира, и я их все посещаю.

Маялся животом всю жизнь р. Иуда, но наши учителя советовали меньше тужиться и в отхожих местах не задерживаться.

А ещё была в Риме матрона, которую посещала вся знать. Решили мудрецы попросить её о помощи, чтобы заступилась за Израиль. Пошёл к ней р. Иошуа с учениками. Перед входом он снял филактерии, вошёл и дверь перед носом учеников закрыл. А когда вышел, пошёл в баню, окунулся в купели и вернулся к ученикам. Спросил он их:

— Когда я снял филактерии, что вы подумали?

— Мы подумали: наш учитель не хочет вносить святое слово в нечистое место, — сказали они.

— Когда я закрыл перед вами дверь, что вы подумали?

— Мы подумали, что учитель обсуждает государственные тайны, — ответили они.

— А когда я вышел и пошёл в купель, что вы подумали?

— Может, её слюна брызнула на одежды учителя, — сказали ученики.

— Клянусь, так оно и было! — сказал им р. Иошуа. — Вы судили меня непредвзято, так и Сущий рассудит вас.