— Я вернусь через минутку.

Он застал Насиба в той же позе, с отсутствующим взглядом. Жоан уселся рядом с ним и положил ему на колено руку:

— По-моему, вы сделаете большую глупость, если уедете из Ильеуса.

— Но разве я могу иначе? Ведь надо мной станут смеяться.

— Никто не станет смеяться над вами…

— Вы не будете, потому что вы добрый человек. Но другие…

— Скажите мне, Насиб: будь она не вашей женой, а просто содержанкой, придали бы вы этому случаю такое значение, уехали бы из Ильеуса?

Насиб задумался.

— Она была для меня всем. Поэтому я и женился на ней. Помните?

— Помню. Я даже предупреждал вас.

— Меня?

— Вспомните. Я вам сказал: есть цветы, которые вянут, если их сорвать и поставить в вазу.

Да, но он никогда прежде не вспоминал об этом и тогда не обратил внимания на предупреждение Жоана. Теперь он понял. Габриэла не создана для вазы, для замужества и для мужа.

— А будь она вашей любовницей, — настаивал Жоан, — уехали бы вы из Ильеуса? Я не говорю о страдании, ведь мы страдаем потому, что любим, а не потому, что женаты. Но именно потому, что мы женаты, мы убиваем или уходим куда глаза глядят.

— Но если бы она была моей содержанкой, никто бы не стал смеяться надо мной. Просто я бы ее побил. И вам это известно так же хорошо, как и мне.

— Поверьте, у вас нет никакого основания уезжать. Перед законом Габриэла всегда была только вашей любовницей.

— Я женился на ней и по всем правилам оформил брак у судьи. Вы же сами присутствовали.

Жоан Фулженсио открыл книгу, которую держал в руке.

— Это гражданский кодекс. Послушайте, что гласит статья двести девятнадцатая, параграф первый, глава шестая, книга первая. Семейное право, раздел о браке. Я вам прочту то, что относится к расторжению брака. Взгляните: здесь сказано, что брак расторгается, когда один из супругов ввел другого в заблуждение. Ваш брак недействителен, Насиб, и может быть расторгнут. Стоит вам захотеть — и вы не только окажетесь свободным, но получится даже, будто вы никогда и не вступали в брак, будто это была обычная связь.

— Как же так? Объясните, пожалуйста, — заинтересовался араб.

— Вот послушайте. — Жоан стал читать. — «Существенной считается такая ошибка, которая выявляется в отношении тождества личности этого супруга, его чести и добропорядочности, причем ошибка эта, став впоследствии известной, делает невозможной совместную жизнь для введенного в заблуждение супруга». Я припоминаю, что когда вы сообщили мне о предстоящей женитьбе, то сказали, будто она не знает ни фамилии, ни даты рождения…

— Да. Ничего она этого не знала…

— И Тонико предложил свои услуги, чтобы устроить ей необходимые документы.

— Он сфабриковал все документы в своей нотариальной конторе.

— Ну так вот… Ваш брак недействителен, поскольку произошла существенная ошибка в личности. Я подумал об этом, когда мы пришли ко мне. Потом зашел Эзекиел, у него было ко мне одно дело. Я воспользовался этим и посоветовался с ним. Оказалось, я прав. Вам только надо доказать, что документы фальшивые, тогда вы свободны, будто никогда и не были женаты, а ваши отношения являлись обычной связью.

— А как я это докажу?

— Нужно поговорить с Тонико и с судьей.

— Я никогда больше не буду разговаривать с этим типом.

— Хотите, я возьму это на себя? То есть, я хотел сказать, переговоры. Эзекиел может заняться юридической стороной, если вы захотите, Он предложил свои услуги.

— Так он уже знает?

— Пусть это вас не волнует. Значит, вы не возражаете, чтобы я занялся этим делом?

— Я не знаю, как вас благодарить.

— Тогда — до скорого свидания. Оставайтесь пока у меня, почитайте что-нибудь. — Жоан хлопнул араба по плечу. — Или поплачьте, если хочется. В этом нет ничего зазорного.

— Я пойду с вами.

— Вот уж нет. Куда вам идти? Оставайтесь здесь и ждите. Я скоро вернусь.

Но дело оказалось не таким легким, как предсказывал Жоан Фулженсио. Прежде всего надо было договориться с Эзекиелом, который отказался беседовать с Тонико и улаживать дело по-дружески.

— Я хочу засадить этого типа в тюрьму и добьюсь, чтобы его уволили за подлог. Он, его брат и отец говорят про меня всякие гадости, так что ему придется убраться из Ильеуса; уж я подниму скандал…

Жоан Фулженсио в конце концов убедил Эзекиела.

Они вместе пошли в нотариальную контору. Тонико был еще бледен, смотрел беспокойно, улыбался натянуто и плоско шутил:

— Если бы я не поторопился убраться, турок проколол бы меня рогами… Он, проклятый, нагнал на меня такого страху…

— Насиб — мой доверитель, и я прошу относиться к нему с уважением, потребовал Эзекиел с очень серьезным видом.

Они обсудили дело. Вначале Тонико ни за что не хотел согласиться с их предложениями. Это не повод для расторжения брака, заявил он. Документы, хотя и подложные, были сочтены настоящими. Насиб был женат пять месяцев и жалоб не подавал. И как он, Тонико, сознается публично, что сфабриковал подложные бумаги? Прошли времена старого Сегисмундо, который продавал свидетельства о рождении и акты регистрации земельных участков. Эзекиел пожал плечами и воскликнул, обращаясь к Жоану Фулженсио!

— Ну, что я вам говорил?

— Это можно уладить, Тонико, — заговорил Жоан Фулженсио. — Мы поговорим с судьей. Найдется путь, чтобы выйти из положения и в то же время чтобы подлог не получил огласку. По крайней мере сделаем так, чтобы вы не фигурировали в качестве обвиняемого. Можно будет сказать, что вы действовали без злого умысла и были обмануты Габриэлой. Придумайте какую-нибудь историю. В конце концов все, что именуется ильеусской цивилизацией, было создано на основе фальшивых документов.

Но Тонико продолжал сопротивляться. Он не хотел быть замешанным в эту историю.

— Вы уже замешаны, мой дорогой, — сказал Эзекиел. — Увязли по уши. Одно из двух: либо вы соглашаетесь и идете с нами к судье, чтобы уладить дело быстро и по-дружески, либо сегодня же я от имени Насиба возбуждаю дело о расторжении брака из-за существенной ошибки в отношении личности Габриэлы, которая произошла вследствие представления ею документов, сфабрикованных вами с целью выдать замуж свою любовницу, милостями которой вы продолжали пользоваться и впоследствии. Вы решили выдать ее за честного, простодушного человека, другом которого вы считались. Вы входите в дело сразу через две двери: через дверь подлога и через дверь адюльтера. И в обоих случаях вы действовали с заранее обдуманным намерением. Красивое дельце!

Тонико почти потерял дар речи.

— Послушайте, Эзекиел, вы что же, хотите меня погубить?