В половине девятого часа утра пришли в другую деревню того же типа и убедились, что жители покинули ее за несколько дней перед тем. Барометры показывали 598,93 мм и 580,4 мм; термометр 23,88 °С. Со всех сторон росли драцены, а местами поодиночке древовидные папоротники и пальмы, между тем как во всех возможных направлениях к растительности припутывались массы длинных папоротников. По вершинам холмов и на ближайших выступах гор стали появляться туземцы, пытавшиеся пугнуть нас и отогнать обратно в равнину; для этого они кричали, вопили и трубили в рога. Однако мы, не меняя шага, продолжали подвигаться в гору; тогда они ушли и больше нас не тревожили.

Вследствие густого тумана отсюда вовсе не видно было ни леса, расстилавшегося в равнине далеко внизу у наших ног, ни холмов и высот к западу и северо-западу.

В половине одиннадцатого часа после очень крутого подъема достигли самого верхнего из туземных селений; здесь возделывались бобы и колоказия, но бананов уже не было. Барометр показывал 567,94 мм, термометр 28,88 °С. За селением по гребню горы шла чуть заметная тропа к лесу; по ней мы и направились, но местами было так круто, что приходилось вползать на четвереньках.

К 11 часам дошли до леса, оказавшегося бамбуковым; вначале он довольно редок, но чем выше мы поднимались, тем он становился гуще. Тут мы заметили внезапную и очень резкую перемену в окружающем воздухе: он стал гораздо свежее, чище и прохладнее, так что все мы почувствовали себя освеженными и пошли вперед бодрее и легче. Зайдя так далеко, занзибарцы вошли во вкус, и им уже захотелось залезть как можно выше. Они начали шутить и перекоряться, кто больше захватит и принесет вниз той «белой штуки», которая покрывает вершины. В 12 часов 40 минут мы вышли из бамбукового леса и уселись закусить на травянистой лужайке. Барометры показывали: 538,48 и 519,93 мм. Термометр – 21,11 °С. Перед нами, постепенно подымаясь, возвышался пик метров на 350 выше того места, где мы отдыхали. Мы решились влезть на его вершину и, пройдя немного, вступили в чащу древовидного вереска. Некоторые кусты были почти в 6 м высотой, и так как приходилось шаг за шагом прорубаться через них, мы поневоле подвигались медленно, и притом для передовых это было очень утомительно.

В 3 часа 15 минут остановились передохнуть среди вереска. Там и сям еще попадались заросли низкорослого бамбука; почти у каждого экземпляра его ствол был пронизан отверстиями, которые просверлены какими-то насекомыми и делают растение совершенно негодным к обычному употреблению. Под ногами у нас расстилался толстый ковер из губчатого влажного мха, а на вересковых кустах все ветви густо обросли бородатыми лишайниками. Тут же мы нашли множество голубых фиалок и лишайников, и я набрал с этого места несколько экземпляров растений, чтобы паша мог их определить. Местность была пропитана холодной сыростью, так что, несмотря на усиленную ходьбу и постоянное движение, мы очень прозябли и постоянно ощущали окружавший нас холодный туман. Несомненно, что влажное состояние всех растений и постоянная сырость, делающая почву слегка скользкою под ногами, происходят именно от туманов, льнувших к верши– нам гор.

В начале пятого часа пополудни мы стали лагерем среди высокого вереска. Вырубив самые большие кусты, устроили себе кое-какое пристанище, набрали топлива и расположились на ночлег. Впрочем, топливо оказалось скверным: дерево было так сыро, что не хотело гореть. По этой причине едва одетые занзибарцы страшно прозябли, хотя мы находились еще только на высоте 2 584 м. Термометр показывал 15,5 °С. Из лагеря видны были передовые заостренные вершины, и я только тут начал опасаться, что нам не удастся достигнуть снеговой линии. Прямо перед нами, как раз на пути к снежной вершине, зияли три глубокие ложбины; на дне двух из них рос частый кустарник. Предстояло не только перейти через эти ложбины, но опять прорубаться сквозь чащу. Следовательно, вопрос о том, можем ли мы достигнуть вершины, сводился к вопросу о времени. Я решился утром отправиться дальше, обстоятельно исследовать предстоящие нам препятствия и, в том случае если возможно их скоро преодолеть, постараться пройти как можно выше.

Наутро, 7 июня, отобрав партию наилучших людей, а остальных отослав обратно, мы опять начали подниматься, испытывая все то же, что и накануне. Ночь была очень холодная, некоторые из людей жаловались на озноб, но все были очень бодры и охотно шли вперед. Около десяти часов утра мы подошли к первой из упомянутых ложбин. Смерив ее глазами, я убедился, что переход через нее возьмет очень много времени, а впереди были еще две такие же. Отсюда, на расстоянии 4 км, в первый раз мы увидели снеговую вершину, и я рассчитал, что до этого ближайшего снежного пункта мы дойдем не иначе, как в полтора дня. Следовательно, нечего было и думать о восхождении; при настоящих обстоятельствах оно могло кончиться очень дурно, потому что у нас не было с собою достаточного пропитания, а двое из людей, кроме того, были слишком легко одеты. Я решил возвратиться, в твердой надежде, что из другой лагерной стоянки может представиться более удобный случай предпринять подобное восхождение, и тогда можно будет достигнуть вершины.

За первою ложбиной возвышался обнаженный скалистый пик, очень ясно обрисованный и известный нам в качестве юго-западного пика Раздвоенной вершины, или Близнецов. В верхней части своей этот пик лишен растительности, крутые скаты его только в одном или двух местах допускают закрепиться траве и вереску.

Высшая точка, достигнутая нами, по точным вычислениям оказалась на 3 245 м выше уровня моря. Высота снегового пика над местом наблюдения должна быть приблизительно в 1 200 м, так что эту гору можно считать высотою в 4 445 м. Но это не самый высокий пик в группе Рувензори. С помощью зрительной трубки я мог совершенно ясно рассмотреть форму вершины. Верхний конец пика увенчан неправильною массой зубчатых, отвесных утесов, расположенных наподобие кратера. Через зазубрины ближайшего ко мне края я мог видеть на противоположной окраине такие же зубцы одинаковой высоты. От этого зубчатого венца идет спуск к востоку, с уклоном около 25°, но он скоро теряется из виду, будучи заслонен ближайшею возвышенностью; западный склон гораздо круче. Снег лежит, главным образом, на этой ближайшей к нам стороне и покрывает ее сплошь повсюду, где подъем не слишком крут. Наибольший участок, покрытый сплошным снегом, простирается на 200 м в одну сторону и на 100 м в другую, и снег там настолько глубок, что только в двух местах на его поверхности проступают черные утесы. Менее обширные снеговые пространства сходят и в ложбину. От нижней линии снегов до вершины пика должно быть от 300 до 400 м.

К востоку-северо-востоку наш горизонт заслонялся отрогом, который, проходя за самым местом нашего привала и круто подымаясь, загибается затем горизонтально и примыкает к снежному пику. Отрог, лежащий от нас на юг, отходит также от этих высочайших пиков. Общее расположение гор, по-видимому, именно таково, что снеговые вершины составляют центр, от которого хребты расходятся радиально и постепенно спускаются в равнины. Такое расположение может быть причиной того, что на западной стороне горные потоки, исходя из общего центра, постепенно расходятся друг от друга, пока не дойдут до нижней равнины. Там они поворачивают на запад-северо-запад, извиваются вдоль подножья передовой цепи, впадают в реку Семлики и с нею дальше в озеро Альберта-Ньянца. Другая снеговая вершина, виденная нами несколько раз прежде, отсюда не была видна, потому что ее заслоняла Раздвоенная вершина. Я думаю, что та, невидимая отсюда, вершина составляет оконечность снегового хребта, виденного нами из Кавалли, и в таком случае она должна быть выше того пика, на который мы пытались подняться.