Только глубокой ночью трапеза была завершена. Знатные вельможи и все те, кто принимал участие в погребальной церемонии, отправились в обратный путь, тихо напевая весёлые песни, а жрецы ещё долго наводили порядок возле гробницы Тутанхамона.

Многочисленные придворные, принимавшие участие в траурной церемонии, не имели на левом берегу Нила собственных домов, поэтому для них во дворце были отведены специальные покои. Уставшие от длинного дня, они разбрелись по своим комнатам, и вскоре дворец погрузился в сон. Среди тех, кому отвели комнаты во дворце, разумеется, были Аня, Саша и Ваня. Но они не ложились. Они ждали условного сигнала от Анхесенамон.

— Я валюсь с ног, — сказала Аня. — Единственное, чего мне сейчас хочется — это рухнуть на постель и спать. Эта погребальная церемония просто доконала меня. Я словно до сих пор слышу рыдания и стенания плакальщиц.

— Придётся ещё немножко потерпеть, — напомнил Ваня. — Самое трудное — впереди. Сейчас за нами придёт Уна и отведёт к владычице. Надеюсь, Анхесенамон не передумала, — он обернулся к Саше и, увидев, как тот копается в корзине, с удивлением спросил: — Зачем ты всё вытащил?

— Проверяю комплектность. В этой суматохе у нас могли украсть что угодно.

— Например, «Фаэтон», — мрачно пошутил Ваня. — Давай посмотрим, что там ещё есть. Так, наша московская одежда… Придётся снова напяливать. Говоря откровенно, я уже привык к набедренной повязке и платью на бретельках. Украшения всякие тоже мне нравятся… Слушай, и для чего вообще люди придумали брюки?

— Для тепла, — сказал Саша первое, что пришло в голову.

Сейчас ему не хотелось вступать с Ваней в пустые дебаты. Ане — тем более, у неё просто не было сил. Заглянув в корзину, девушка лишь ухватила за край аккуратно сложенную верёвочную лестницу, натянула ступеньку, испытывая на прочность, и бросила назад.

— Всё-таки молодец Джедхор! — заметила она. — В этой суете мы с вами чуть не забыли самое главное.

— Да уж, — проговорил Саша. — Ты хоть спасибо сказала?

— Я — да, двумя словами, которые помню, — похвасталась Аня, — но лучше будет, чтобы ты нормально поблагодарил и Джедхора, и Апуи.

— Успеем, — отозвался Саша немного рассеянно, потом повернулся к Ване: — Что ты там ещё тащишь? Давай уже укладывать корзину.

— Смотри, какие шикарные нагрудные ожерелья! Это нам подарила Анхесенамон.

Ваня всякий раз произносил имя владычицы, как будто читал стихи со сцены, смакуя каждый звук необычного слова.

— Побрякушки хороши, — сказал Саша. — Но что мы будем делать с ними в Москве?

— Ты еще не понял? — спросила Аня, хитро покосившись на Ивана. — Оболенский спрячет их у себя под подушкой и будет перед сном целовать.

Ваня плотно сжал губы и прищурился.

— Нет, — проговорил он жестко. — Я их продам антикварам. А на вырученные деньги куплю два «мерседеса». Один себе, а второй — Анюте, чтоб у нее характер стал помягче.

— Слушайте, — улыбнулся Саша, — да вам хоть по миллиону долларов дай каждому, вы всё равно ругаться не перестанете. О чём вы говорите?! Это же такие артефакты! Египтологи все с ума сойдут: украшения второго тысячелетия до нашей эры и… абсолютно новенькие!

— Да никто не поверит, что они настоящие, — сказал Ваня. — Проще какому-нибудь подпольному ювелиру отнести. А то ученые и впрямь могут рассудком помутиться.

— Погодите, — встряла Аня. — Почему никто не поверит? А углеродный анализ?

— Вот чудачка! — сказал Саша. — Во-первых, углеродный анализ абсолютно неактуален для изделий из золота и камня. А во-вторых, мне вдруг пришло в голову, даже если использовать другие изотопные методы, подумайте сами: мы же перемещаем эти предметы из прошлого мгновенно, значит, никакие радиоактивные элементы не успеют в них распасться. И любая экспертиза покажет, что это — лишь современная подделка высочайшего класса. Так что Ваня прав, реализовать их можно только на черном рынке. Ни в музей, ни в академию наук не возьмут.

— А ты так страдаешь от этого? — удивился Ваня. — Тоже мне, меценат! Музеям решил помочь… Тут и думать нечего. Насчет продаж я пошутил, конечно. Кончится это либо ударом по голове где-нибудь в подъезде, либо элементарным арестом. Лично я все эти штуки оставляю себе на память. А вот через несколько лет, когда такие путешествия во времени станут обычным делом… ну, как поездка в Турцию на неделю, тогда обязательно введут закон о реституции культурных ценностей, похищенных в прошлом. И всё встанет на своё место.

— Ну, ты фантазёр! — восхитилась Аня ходом его мыслей. — Но вообще, Вань, я с тобой полностью согласна. А ты, Саш, с учёными и музеями погорячился, конечно. Твоя «правильность» иногда просто бесит. В конце концов, чего такого мы везём в двадцать первый век? Вот если б ты притащил на себе библиотеку Ивана Грозного, или Янтарную комнату, или шлем воина из Атлантиды — тогда бы можно было говорить об артефакте, об интересе для науки. А так… — и она усмехнулась.

— Знаешь что, Ветров, — решил еще добавить Ваня. — соблюдать все законы — дело, вестимо, благородное, но советую не забывать золотого правила: если нельзя, но очень хочется, то можно. Не будь таким занудой, Сашка! Кстати, мы же не взяли ничего чужого! Это всё — подарки. А дарёное не дарят. Даже музеям. Верно?

Саша почесал в затылке.

— Ну, братцы, совсем вы меня заклевали. Конечно, оставим ожерелья себе на память, — вздохнул он, — но я уже о другом думаю: помните, из какой ситуации мы стартовали? Эх, не пришлось бы нам этими ожерельями во врагов кидаться, как в фильме «Иван Васильевич меняет профессию»!..

— Ой, нет, нет! — замахал руками Ваня. — Только не об этом! Не порть нам настроения.

— А когда об этом? — угрюмо спросил Саша. — В Москве уже некогда будет.

— Завтра, — сказал Ваня уверенно. — Знаете, как сказал однажды Уинстон Черчилль: «Если вы стоите, но есть возможность сесть — сядьте. Если вы сидите, но можно лечь — ложитесь».

— Отличная идея! — согласилась Аня. — Прилечь давно пора, а вы всё треплетесь.

И она первая подала пример.

— Завидую змее, — философски заметил Ваня, тоже улёгшись и вытянув гудящие от долгой ходьбы ноги. — Эта тварь, даже когда двигается, всё равно лежит.

— В армию пошёл бы, — буркнул Саша, — там этому учат. Перемещение по-пластунски называется. Масса удовольствия. Особенно, я так думаю, поздней осенью и по болоту.

— Ребят, вы поспать дадите, или так и будете бубнить до прихода Уны? — взмолилась Аня. — Мало мне того, что здесь какие-то подушки кривые?

— Как это — кривые? — хихикнул Ваня.

— Ну, каждый раз, когда я кладу голову на эту деревянную подставку, мне кажется, что меня пытают инквизиторы.