Софи дрожащими руками спрятала ключ от дверей Святилища в карман своего изодранного фартука. Выглядела она столь же взволнованной, как и Тесс.

— Наконец-то добрались… — прошептала она. — Как же тут холодно.

— Все просто отлично! Уверена, мы здесь не задержимся, так что и замерзнуть не успеем, — нарочито жизнерадостно произнесла Джессамина. Нож Ната все еще блестел в ее руке. — Кто-нибудь вернется, чтобы спасти нас. Уилл или Шарлотта…

— Вернутся и найдут в Академии десятки механических чудовищ, — возразила Тесс. — И Мортмэйн… — При воспоминании о Магистре она вздрогнула. — Не уверена, что все будет так просто, как тебе кажется.

Джессамина посмотрела на Тесс холодными темными глазами.

— Да, ты права. Вот только, знаешь, мы бы не оказались здесь, если бы не ты.

Софи вышла вперед и, загородив собой Тесс, встала между двумя массивными колоннами, на фоне которых казалась совсем крошечной. Впервые за этот вечер голос ее, эхом отлетевший от каменных стен, звучал решительно:

— Говорить так не очень любезно с вашей стороны, мисс.

Джессамина уселась на бортик фонтана и поджала ноги. Нахмурившись, она попыталась отряхнуть изрядно испачканный подол платья, но успеха в этом деле не добилась.

— Возможно, и не очень любезно, зато правдиво, — раздраженно ответила она. — Единственная причина, по которой Магистр явился сюда, — это Тесс.

— Я пыталась объяснить Шарлотте, что мои проблемы — это мои проблемы, — спокойно возразила Тесс. — Я просила ее отослать меня. Она этого не сделала.

Джессамина вскинула голову:

— У Шарлотты доброе сердце, и у Генри тоже. И Уилл… Он думает, будто превратился в Галахада. Хочет спасти всех и вся. И Джем такой же. Оба они не от мира сего.

— Полагаю, если бы ты решала, как поступить… — начала было Тесс.

— Ты очутилась бы за дверью и даже название улицы забыла бы, — закончила за нее Джессамина, презрительно фыркнув. А так как Софи все еще смотрела на нее с осуждением, добавила: — О, хватит, Софи, ради бога, не будь ты такой дурехой! Агата и Томас были бы живы, если бы решения в Академии принимала я.

Софи побледнела, ее шрам ярко пылал на щеке, будто горел изнутри.

— Томас мертв?

И тут Джессамина, очевидно, поняла, что допустила ошибку. Нельзя было этого говорить. Во всяком случае, не сейчас.

— Я вовсе не это имела в виду…

Тесс внимательно посмотрела на нее:

— Что там случилось, Джессамина? Мы видели, как ты упала…

— И любой из вас сделал бы то же самое, — сказала Джессамина и уселась поудобнее, в кои-то веки ее не интересовало состояние ее платья. — Я потеряла сознание… Когда пришла в себя, увидела, что все ушли, кроме Томаса. Мортмэйн тоже исчез, но те ужасные существа остались. Один из них направился ко мне. Я хотела было найти свой зонтик, но увидела, что его разорвало в клочья. Механические люди уже окружили Томаса. Я было попыталась ему помочь, но он велел мне бежать… И я ушла. — Она вызывающе посмотрела на девушек.

Глаза Софи вспыхнули.

— Вы бросили его там? Одного?

Джессамина с яростью ударила ножом по бортику фонтана.

— Я леди, Софи. Считается, что это мужчина должен пожертвовать жизнью ради спасения леди, а не наоборот.

— Какой вздор! — Софи инстинктивно сжала кулаки. — Вы прежде всего сумеречный охотник! А Томас всего лишь обычный мирянин! Вы могли помочь ему. Только вы не сделали этого, потому что вы самая настоящая эгоистка! И… И вы ужасны!

Джессамина изумленно посмотрела на Софи, широко открыв рот:

— Как смеешь ты говорить со мной подобным…

И тут ее прервал громкий стук. Кто-то со всей силы колотил в дверь огромным молотком, который висел с той стороны, в коридоре. Девушки замерли от ужаса и… услышали знакомый голос:

— Тесс! Софи! Открывайте! Это Уилл.

— О господи, спасибо тебе! — На самом деле Джессамина обрадовалась не столько появлению Уилла, сколько возможности прекратить спор с Софи, которая, и это было очевидно всем, была права. — Уилл! Это Джессамина. Я тоже здесь! — крикнула она, поспешив к двери.

— У вас все в порядке? — Голос Уилла звучал взволнованно, но Тесс вдруг почувствовала какое-то странное волнение. — Что случилось? Мы мчались сюда от самого Хайгейта. Я увидел, что дверь Академии открыта. Как, во имя Ангела, Мортмэйн вошел сюда?

— Я и сама не знаю, как ему это удалось, — с горечью ответила Джессамина, потянувшись к ручке двери. — Просто понятия не имею.

— Едва ли это имеет значение теперь. Он мертв. Механические люди разрушены.

Голос Уилла звучал уверенно, только почему-то Тесс не верила ему. Она обернулась и бросила испуганный взгляд на Софи, которая неотрывно смотрела на дверь. Горничная хмурилась — резкая вертикальная морщинка протянулась между ее бровями, ее губы едва заметно шевелились, словно она шептала что-то. «Софи умеет Видеть!» — вспомнила вдруг Тесс. И теперь, глядя на горничную, Тесс окончательно убедилась в том, что происходит что-то нехорошее.

— Джессамина, — позвала она. — Джессамина, не открывай…

Но было уже слишком поздно. Дверь широко распахнулась. На пороге стоял Мортмэйн, а за ним — заводные чудовища.

* * *

«Спасибо Ангелу за то, что наделил меня неземной красотой», — думал Уилл, сломя голову мчавшийся по улицам Лондона. И действительно, даже ко многому привыкшие жители английской столицы провожали изумленными взглядами юношу, без седла скакавшего на черной как ночь, огромной лошади. Конь Уилла храпел и рвался вперед, поднимая тучи пыли. Редкие прохожие еле успевали уворачиваться из-под копыт. Кому-то даже не посчастливилось потерять очки — несчастный слишком резво отпрыгнул в сторону, угодив прямиком в гигантскую лужу.

От Хайгейта до Академии было почти пять миль[113]. Для того чтобы проехать это расстояние в экипаже, требовалось три четверти часа. Уиллу и Балдиосу понадобилось лишь двадцать минут. Бедный конь был весь в мыле, когда влетел во двор Академии и резко остановился перед ступенями крыльца.

У Уилла все поплыло перед глазами — двери Академии были широко открыты, словно хозяева приглашали зайти к ним в гости ночные тени. Происходящее полностью противоречило Закону: никто из сумеречных охотников не имел права оставлять двери в Академию даже слегка приоткрытыми. Уилл понимал, случилось что-то ужасное.

Он соскользнул со спины лошади, и его ботинки громко ударили о булыжник. Юноша огляделся, пытаясь придумать, что делать с лошадью, но так как он обрезал постромки, то привязать ее оказалось нечем. В конце концов, ему ничего другого не оставалось, как пожать плечами и подняться по ступеням навстречу неизвестности.