– Не птицы, – сказал Ксиа. – Саранча.

Котс забыл о своем гневе. Откинувшись в седле, он пытался определить размеры приближающегося роя. Тот заполнил половину небесной чаши от горизонта до горизонта. Шум крыльев походил на шелест ветра в листве, но он быстро усиливался, превратился в рокот, в рев и, наконец, в гром. Огромная туча насекомых образовала сплошной занавес, края которого волочились по земле. Интерес Котса превратился в тревогу, когда первые насекомые ударили его по груди и лицу. Он пригнулся и закричал – ведь задние лапки саранчи вооружены острыми красными шипами. На щеке Котса появилась кровавая царапина. Его лошадь заржала и встала на дыбы, и Котс спрыгнул с седла и ухватился за узду. Он развернул лошадь в сторону приближающегося роя и крикнул своим людям, чтобы они сделали то же самое.

– Держите вьючных лошадей и стреножьте запасных, чтобы не убежали от этой напасти.

Солдаты заставили лошадей опуститься на колени, потом криками и ударами уложили на траву. Котс укрылся за своей лошадью. Шляпу он натянул на уши и поднял воротник кожаной куртки. Несмотря на частичную защиту, которую предоставлял корпус лошади, летучие насекомые непрерывным градом били по всем открытым частям тела; каждый удар был так силен, что боль ощущалась сквозь ткань.

Остальные последовали примеру Котса и лежали за лошадьми, укрываясь, как от мушкетных пуль противника. Только Ксиа, казалось, не замечал ударов жестких тел. Он сидел на открытом месте и хватал насекомых, наткнувшихся на него и ошеломленных ударом. Ксиа отрывал им ноги и пучеглазые головы и засовывал тела в рот. Панцири хрустели у него на зубах, сок табачного цвета тек по подбородку.

– Ешьте! – говорил он, не переставая жевать. – После саранчи приходит голод.

С полудня до заката рой саранчи тек над ними, как воды большой реки в разлив. Небо так потемнело, что сумерки наступили гораздо раньше времени. Аппетит Ксиа казался неутолимым. Он глотал насекомых живьем, пока его живот не раздулся, и Котс подумал, что жадность бушмена поутихнет. Однако пищеварительный тракт у Ксиа был как у дикого зверя. Когда живот надулся и стал напоминать блестящий шар, Ксиа встал и отошел на несколько шагов. Потом, по-прежнему на виду у Котса, причем ветер дул Котсу прямо в лицо, Ксиа задрал свою набедренную повязку и присел.

Казалось, изобилие пищи лишь ускорило работу его желудка. Он громко и обильно испражнился, продолжая хватать насекомых и засовывать их в рот.

– Отвратительное животное! – крикнул Котс и вытащил пистолет, но Ксиа знал, что хоть Котс регулярно бьет его, но убить в тысячах миль от колонии и цивилизации не может.

– Хорошо!

Ксиа улыбнулся Котсу и жестом пригласил присоединиться к пиру.

Котс сунул пистолет в кобуру и прикрыл нос рукой.

– Когда он нам больше не будет нужен, я собственными руками задушу эту скотину, – пообещал он себе, и его едва не вырвало от вони.

Когда наступили сумерки, огромный рой опустился на землю. Насекомые садились куда попало. Оглушительное гудение крыльев стихло, и Котс встал и осмотрелся.

Насколько он мог видеть, землю, куда ни глянь, покрывал густой слой шевелящихся тел, красновато-коричневых в свете заходящего солнца. Деревья в лесу изменили форму ввиду великого множества повисших на них насекомых. Они превратились в бесформенные стога из живой саранчи, и эти стога непрерывно росли, потому что все новые насекомые садились сверху на уже сидящих. С треском, подобным мушкетным залпам, под тяжестью начали обламываться главные ветви ближайших деревьев. Облепленные насекомыми, они падали на землю, а саранча продолжала пожирать их листву.

Из своих нор и берлог выбрались хищники, пировать в этом изобилии. Котс с удивлением смотрел, как гиены, шакалы, леопарды осмелели от жадности, набросились на груды насекомых и принялись пожирать их. Даже львиный прайд присоединился к пиршеству. Звери прошли совсем рядом с Котсом, но как будто даже не заметили людей и лошадей, настолько все были заняты пиром. Как пасущийся скот, разошлись они по равнине, опустив носы к земле, пожирая кишащие груды саранчи, размалывая их огромными челюстями. Львята с набитыми животами вставали на задние лапы и сбивали насекомых в воздухе, если те пытались взлететь.

Солдаты Котса расчистили участок и развели костер. Они жарили на лопатах саранчу, которая становилась хрустящей и коричневой. Потом они пожирали насекомых почти с таким же удовольствием, как Ксиа. Даже Котс присоединился к ним и отведал жареных кусочков. Когда наступила ночь, люди попробовали уснуть, но насекомые продолжали валиться на них. Они ползали по лицам, царапали все открытые участки кожи и не давали уснуть.

На следующее утро взошедшее солнце осветило странный допотопный тусклый ландшафт. Лучи солнца быстро согрели оцепеневших от ночного холода насекомых. Саранча задвигалась, начала расправлять крылья и гудела, как проснувшийся улей. Неожиданно, словно по сигналу, вся масса поднялась в воздух и полетела на восток, несомая утренним ветром. Много часов над головой струился темный поток, но, когда солнце достигло зенита, рой улетел. Небо снова стало безупречно голубым и чистым.

Но пейзаж неузнаваемо изменился. Деревья начисто лишились листвы, обломанные ветви покрывали землю у стволов. Казалось, пожар пожрал всю зелень – каждый листок и каждый побег. Исчезла золотая трава, которая раскачивалась на ветру, как волнующийся океан. Место травы заняла каменистая пустыня.

Лошади принюхивались к голой земле и камням и стояли безутешно, в их пустых животах уже урчало. Котс поднялся на ближайший холм и в подзорную трубу осмотрел каменистую пустыню. Исчезли стада антилоп куду и квагги, которые еще накануне были видны повсюду. Очень далеко Котс разглядел облако пыли, должно быть, поднятое исходом последних стад из этого опустошенного вельда. Животные уходили на юг в поисках других пастбищ, еще не тронутых саранчой.

Котс спустился с холма. Оживленно спорившие люди замолчали при его приближении. Наливая себе кофе из черного котелка, Котс разглядывал их лица. Последние крупинки сахара были истрачены несколько недель назад. Котс сделал глоток и рявкнул:

– Да, Удеман! Что тебя тревожит? У тебя выражение лица старухи с почечуем, будь он неладен!

– Лошадям негде пастись, – выпалил Удеман.

Котс сделал вид, что это откровение его изумило.

– Сержант Удеман, я благодарен за то, что ты указал мне на это. Без твоего острого глаза сам бы я не заметил.

Услышав насмешку, Удеман мрачно нахмурился. Он был достаточно разговорчив и образован, чтобы не уступать Котсу в речистости.

– Ксиа говорит, что дикие стада знают путь к ближайшим пастбищам. Если мы пойдем за ними, они нас приведут.

– Пожалуйста, продолжайте, сержант. Я никогда не устаю наслаждаться перлами вашей мудрости.

– Ксиа говорит, что стада еще с вечера двинулись на юг.

– Да. – Котс кивнул и шумно подул на горячий кофе. – Ксиа прав. Я видел это с вершины того холма. – Он показал чашкой.