— Они не дрались. Это была настоящая бойня. Бедный Уле вообразил, что они с Мией влюбленные, только потому что он в нее втюрился и ему позволили подвезти ее с подружками на танцы. Он был не драчун, Уле, скорее ботаник. Но он взял и кинулся на Тони. А тот быстро повалил его на землю, выхватил нож… просто ужас, мы к такому не привыкли.

— Что он сделал?

— Он ему половину языка отхватил. Сунул в карман и ушел. Через полчаса мы арестовали Тони в доме его деда, сказали, что язык нужен в операционной. А Тони сказал, что выкинул его воронам.

— Я хочу спросить: подозревали ли Тони в изнасиловании? В тот раз или когда-нибудь еще.

Скай потянул леску.

— Я скажу так, Холе. Миа навсегда утратила свой веселый, жизнерадостный нрав. Она по-прежнему жить не могла без этого психа, что поделаешь, таковы уж девчонки в ее возрасте. А Уле уехал. Каждый раз, стоило бедняге открыть рот, это было напоминанием о чудовищном унижении. Он сам это помнил, да и все остальные. Так что я могу сказать, что Тони Лейке — насильник. Но не думаю, что он кого-то изнасиловал в сексуальном смысле. Тогда бы он сделал это с Мией, так скажем.

— Она?..

— Как-то раз они пошли в лес за клубом. Она ему не дала. И он не спорил.

— Вы в этом уверены? Извините, что задаю такие вопросы, но…

Леска с крючком показалась над водой. Крючок блестел в первых лучах утреннего солнца.

— Все в порядке, Холе. Я же полицейский, знаю, над чем вы работаете. Миа — девушка порядочная, я не вру. Я такое и под присягой бы сказал. Можете получить рапорт, если нужны детали. Мне бы только не хотелось, чтобы Мие снова пришлось говорить об этом.

— В этом нет нужды, — сказал Харри. — Спасибо.

Харри информировал собравшихся в зале заседаний «Один», что у человека под снегоходом, которого, несмотря на все усилия, до сих пор не нашли, пальцы были скрючены ревматоидным артритом, как у Тони Лейке. А потом изложил свою теорию. Откинулся на спинку кресла и стал ждать реакции.

Пеликанша поверх очков взглянула на Харри, хотя казалось, что она обращается ко всем участникам утреннего собрания:

— Как это Аделе не сопротивлялась, она же звала на помощь, черт побери!

— Элиасу Скугу это пришло в голову только потом, — сказал Харри. — Сначала-то он решил, что парочка занимается сексом по обоюдному согласию.

— Но женщина, придя в туристическую хижину с мужчиной, не станет заниматься сексом с тем, кто случайно там заночевал! Для того чтобы это понять, надо быть женщиной! — Она фыркнула, и Харри невольно подумал, что со своими вызывающими, только что из парикмахерской, дредами, которые к тому же ей совсем не идут, она здорово смахивает на разъяренную горгону Медузу.

Ответил ей сосед Харри:

— Ты и правда считаешь, что если ты женщина, то тебе все известно о сексуальных предпочтениях половины населения Земли? — Эрдал замолчал и принялся изучать только что вычищенный ноготь на мизинце. — Разве мы не выяснили, что Аделе Ветлесен меняла партнеров как перчатки? Что она согласилась заняться сексом с едва знакомым мужчиной на заброшенной фабрике?

Эрдал опустил руку и принялся за ноготь на безымянном пальце, пробормотав так тихо, что услышал его только Харри:

— К тому же я перетрахал больше баб, чем ты, чертова болотная птица!

— Дамы легко уступали Тони, да и он им, — сказал Харри. — Тони пришел в хижину поздно, кавалер Аделе был не в настроении и уже лег спать. Они с Аделе могли флиртовать друг с другом без помех. У него дома не все ладилось, а ее, вероятно, уже не возбуждал мужчина, с которым она переспала. Их с Тони потянуло друг к другу, но в хижине полно народу. И вот ночью они выскальзывают за дверь и встречаются у сортира. Целуются, ласкают друг друга, он встает сзади, спускает штаны и так возбуждается, что «преэякулярная семенная жидкость», как ее называют в отделе нравов, попадает на ее лыжные штаны прежде, чем ему удалось их с нее стянуть и приступить к делу. Она от возбуждения вскрикивает, именно это и будит Элиаса Скуга, который видит их в окно. Полагаю, они разбудили и ее кавалера, и он тоже видел их из своей комнаты. Но ей, думаю, было плевать. В отличие от Тони, который попытался заглушить ее крики.

— Ей, значит, было наплевать, а ему нет? — вырвалось у Пеликанши. — Вечно женщин обвиняют в распущенности, а мужики корчат из себя героев. Перед другими мужчинами, ясное дело.

— У Тони Лейке было не меньше двух веских причин заглушать ее крики, — сказал Харри. — Во-первых, не хотелось, чтобы все знали, как он кого-то трахает на вольном выпасе, когда желтая пресса трубит о его помолвке, тем более что денежки будущего тестя должны спасти его инвестиции в Конго. Во-вторых, Тони Лейке достаточно опытен, знает те места и помнит, как вести себя в горах.

— А горы-то тут при чем, черт побери?

Послышался приглушенный хохоток, и все повернулись к Микаэлю Бельману, который сидел во главе стола и трясся от смеха.

— Да из-за лавины, — выговорил он. — Тони Лейке боялся, что вопли Аделе Ветлесен вызовут сход лавины.

— Тони знал, что более чем три четверти всех лавин, в которых погибают люди, ими же самими и вызваны, — пояснил Харри.

За столом раздались недоверчивые смешки, даже Пеликанша улыбнулась.

— Но с чего ты взял, что кавалер Аделе их видел? — спросила она. — И что ей было плевать? А может, она так увлеклась, что просто забылась?

— Да с того, — сказал Харри и откинулся на спинку кресла, — что Аделе уже поступала так раньше. Она отправляла своему парню на сотовый видео, на котором трахалась с другим. Грубое, но вполне исчерпывающее сообщение. И по словам ее друзей, после той поездки в Ховассхютту она больше не встречалась со своим кавалером.

— Интересно, — сказал Бельман. — И каков же вывод?

— Мотив, — откликнулся Харри. — Впервые в этом деле у нас появляется возможное «почему».

— То есть версию безумного серийного убийцы мы отбрасываем? — спросил Эрдал.

— У Снеговика тоже был мотив, — сказала Беата Лённ, которая только что вошла и села в самом конце стола. — Замороченный, но все-таки мотив.

— Тут все проще, — сказал Харри. — Старая добрая ревность. Из-за нее совершаются две трети убийств в этой стране. Да и в большинстве других. В этом отношении мы, люди, довольно предсказуемы.

— Возможно, это объясняет убийство Аделе Ветлесен и Тони Лейке, — сказала Пеликанша. — Ну а всех остальных?

— Их надо было убрать, — объяснил Харри. — Все они могли быть свидетелями произошедшего в Ховассхютте, а значит, могли рассказать об этом полиции, дать нам мотив, которого у нас не было. А главное, они стали свидетелями его чудовищного унижения, ведь его предали публично. Для человека с нестабильной психикой этого уже достаточно.

Бельман хлопнул в ладоши: