на Истре, несмотря на то что был оторван от войска, военных действий там. Для этого он расспрашивал гонцов оттуда, которые гнали с письмами к императору. А то появлялся оттуда кто-нибудь из архонтов или таксиархов в Константинополе. И он знал, что Пётр провёл там всё лето в крепости Паластол, ничего не предпринимая…

Сам же он не дал бы легионерам ни минуты свободного времени. Гонял бы их, тренировал, бегали бы, вскакивали на лошадей, пели бы песни и плясали танцы пиррихи[180], издавая воинственные кличи…

Через год ему повезло: зачем-то приехал в Константинополь Гудуин. Тот изменился: похудел, от этого постарел, лицо подтянуло от частых недоеданий.

Встретились они у Лампового дома. Тот пришёл туда за какими-то покупками, а Приск проходил в это время мимо и увидел его там, о чём-то беседующего с таксиархом, своим старым приятелем.

Они поздоровались, перекинулись парой слов о каких-то мелких событиях здесь, в столице.

– Ты, наверное, хочешь знать, что произошло там, на Истре, в войске Петра, после твоего отъезда? – с чего-то спросил его Гудуин.

– Прошёл год! Что-то же изменилось! – вздёрнул Приск плечами так, что было ясно: его не интересует положение в войске стратега Петра, брата императора.

Гудуин всё же кратко рассказал, как он переправился через Истр на левый берег, захватил там большое количество пленных аваров.

– И каган напустил на моих антов своего шакала Апсиха! Велел ему истребить их, моих подчинённых… Но тот не справился с этим, поскольку анты в его войске отказались выполнять его приказ: убивать своих… И когда он пригрозил им, то многие из них перешли на мою сторону… Каган испугался этого, стал упрашивать их, чтобы вернулись!.. В общем, целая история: смех и грех! – рассмеялся он.

Он спросил Приска, как он живёт здесь, что делается во дворце у императора: назначил ли его император на какую-нибудь военную должность…

Приск отделался шутливым ответом, что, мол, всё в порядке.

– Служу при дворе! – криво ухмыльнулся он.

И Гудуин не стал приставать к нему с расспросами дальше. Они разошлись, пожелав друг другу удачи.

Вскоре Гудуин уехал обратно на границу, на Истр, к своим легионерам и антам.

Когда он туда добрался, уже наступило лето 602 года.

Сразу же по приезде он объявился у стратега Петра. Того он застал в подавленном состоянии. Пётр сообщил ему, что получил очередное письмо императора с требованием, чтобы он провёл с войском зиму на левом берегу Истра.

– Во владениях славян! – вырвалось у него с плохо скрываемой паникой. – Ты представляешь, что сейчас начнется в войске-то!..

Гудуин знал от своих доверенных, что многие легионеры до ужаса боятся бесчисленного множества варваров на той стороне Истра…

Приска же, когда он расстался с Гудуином, неожиданно вызвал к себе во дворец Маврикий. Даже прибежал посыльный из дворца и вручил ему записку императора: в ней тот просил его немедленно явиться к нему. Не зная, с чем была связана такая поспешность, он по дороге к дворцу гадал и не мог понять, для чего понадобился снова Маврикию.

Во входном портике дворца его уже ожидал силенциарий. Поздоровавшись, он проводил его до кабинета императора, открыл перед ним дверь и удалился.

Приск вошёл в кабинет, остановился у двери. В кабинете у Маврикия за столом сидели несколько его советников и патрициев. Маврикий, увидев его, пригласил за стол, показав место рядом с собой. Приск прошёл к столу, сел рядом с императором.

– Я назначаю тебя магистром Востока, – начал излагать суть дела Маврикий, из-за которого вызвал его к себе. – Езжай немедленно в Армению, набери там тридцать тысяч пехоты, затем переведи её во Фракию и расквартируй там… Документы и деньги для этого дела получишь вот у него! – показал он на логофета, чиновника по финансовой части, сидевшего тоже за столом. – Задание ясно?..

– Да, ваша милость!

– Тогда за дело!

Приск встал. Маврикий встал тоже, пожал ему руку, пожелал успеха, отпустил его.

* * *

Подошла осень. В это время легионеры под началом Гудуина, разбив в очередной стычке небольшой отряд варваров, переправились через Истр на свою сторону, на правый берег. Они были неимоверно злые, уже знали требование императора остаться на зиму на левом берегу Истра.

На другой день войска снялись с лагеря и, минуя Ансамум[181], остановились в крепости Секуриска. Здесь Гудуин приказал им строить лодки, чтобы добраться до мест, где стояли таборами варвары.

Гудуин же видел, что легионеры смирились с требованием императора.

«Вот и хорошо!» – отметил он.

Но через несколько дней начались дожди.

– Вот только этого не хватало! – пробурчал он, выглянул из своей палатки, когда по ней забарабанил дождь.

Небо было затянуто тучами…

«Вот-вот начнутся холода, легионеры поднимут вой!» – мелькнуло у него.

И действительно в этот день в лагерь к стратегу Петру заявились послы от войска.

Делегация была внушительной, во главе с центурионом Фокой.

Пётр принял их у себя в палатке, пригласив на эту встречу ещё таксиархов и тагматархов для выяснения требований войска.

Легионеры были настроены враждебно, отказывались переправляться через реку, требовали отвести войска домой и там провести зимнее время. Сразу же с начала встречи с их стороны начались крики, ругань, замелькали кулаки. Особенно выделялся грубым поведением Фока… О нём ходили в войске слухи как о пьянице и распутнике…

Пётр, приняв послов и выслушав их, заявил, что наутро сам явится к войску и разберётся во всех неприятностях. Туда, к войску, он приехал вместе с Гудуином, собрал таксиархов всего войска и предъявил им письмо императора.

Таксиархи и тагматархи на это привели свои доводы.

– Легионеры не готовы для такой зимовки: нет одежды, оружия и продовольствия!..

– Да и палаток нет для зимовки!.. Не хватает лошадей!..

Это были веские причины.

– Всё это легионеры добудут там, у варваров! – продолжал твердить Пётр то, что велел ему император…

Раздражённые его настойчивостью легионеры, ругаясь, ушли из лагеря, устроили свою сходку.

Таксиархи и тагматархи тоже оставили лагерь, явились к стратегу. Гудуин был вместе с ними. И там разгорелся жёсткий и нелицеприятный для Петра разговор. Они, начальники легионеров, покинув свои отряды, знали, что там сейчас развернётся и кто выйдет из той войсковой горячки победителем, кого войско поднимет на щит, опьянев от свободы, кого будет поносить и, страшась последствий своего разгула, кому будут рубить головы…

Вскоре из войскового лагеря пришла шокирующая новость: воины подняли на щит центуриона Фоку и провозгласили его императором.

Этой ночью из своего лагеря бежал в Константинополь стратег Пётр.

* * *

В Константинополе же стало известно