— он пробовал вырываться, но его держало слишком много рук. В глазах горе-умертвия стояли слёзы. Меня поставили напротив него и начали вязать ноги. Одновременно чья-то холодная рука словно бы ласково скользнула по моему запястью, а потом аккуратно проколола острым ногтем вену у локтя. Больно не было — я лишь смотрел, как из моей руки тонкой струйкой стекает кровь прямо в подставленную чашу, слушал крики толпы и причитания связанного Василия и никак не мог отделаться от ощущения нереальности происходящего: вопреки здравому смыслу, я не чувствовал страха, словно бы находился не здесь или слушал историю, происходившую не со мной.

— Вкус крови! Вкус крови!

Когда чаша наполнилась, под локоть мне сунули кусок ваты и заставили согнуть связанные по запястьям руки. «Меня берегут», — скользнула по краю сознания шальная мысль. Василий лежал на земле и больше не вырывался, только тихо постанывал и иногда бросал полные тоски и раскаянья взгляды в мою сторону. Меня тоже уложили на мостовую — кляпа не было, и я решил, что мои предсмертные крики послужат своеобразной изюминкой.

Ведущий этого кошмарного шоу игривой походкой приблизился к поверженному вампиру и опустился на одно колено подле него — так, чтобы чаша оказалась возле лица вурдалака. Ноздри Креозота расширились, мускулы напряглись, а на лбу моментально выступила испарина.

— Нет, — еле слышно выдавил он.

Толпа, затаив дыхание, ожидала.

— «Нет»? — склонив голову набок, с притворным удивлением переспросил мэтр. — Кажется, этот скот хорошо тебя уболтал. Ничего, у нас есть кое-что, что заставит тебя изменить свою точку зрения. Генри, можно вас попросить?..

«Так, — думал я, глядя на появившуюся в руках подоспевшего Генри пробирку. — Проект “Гатчина” ещё не запущен. Думаю, Герасименко будет страшно рада узнать, что в Сивелькирии и без нас кто-то по-прежнему варит “Эвридикины слёзки”».

Василию насильно раскрыли рот, отточенным движением вытащили набок язык и влили в глотку содержимое пробирки, заставив сглотнуть. Операция выполнялась мастерски, по-деловому, явно не в первый раз. Василий завыл и задёргался. Я наблюдал за происходящим с каким-то мучительным, медицинским почти интересом: одно дело — читать о чём-то в отчётах, и совсем другое — воочию наблюдать, как область Сказки, что мы, словно заботливые родители, выстроили в устрашение и назидание посетителям, меркнет в сравнении с теми вещами, которые они начинают творить в ней сами, стоит нам отвернуться.

— Вкус крови! Вкус крови!

Креозот лежал на земле и стонал. Высокий упырь, оглянувшись на зрителей и дождавшись их одобрения, занёс кубок над лицом бедолаги и слегка наклонил его. Первая капля упала на нос Василию, от чего тот отчётливо вздрогнул. Вторая упала точнее и поползла по крепко сжатым губам.

— Не хочет, — с улыбкой на тонких губах сказал ведущий. Толпа ответила смехом, свистом и выкриками.

— Не надо, по... Пожалуйста, — глаза Креозота бешено вращались в глазницах. — Я... Не хочу.

— Василий!..

Взгляды зрителей моментально обратились ко мне.

— Не надо, не мучай себя, всё равно это... Не поможет, — пробормотал я, отчего-то смущаясь всеобщего внимания.

Какое-то время Василий боролся, даже попытался стряхнуть третью каплю, потом случайно лизнул пересохшие губы — и замер. Секунду или две он не двигался, затем, словно заведённый, принялся вылизывать губы, а когда с этим было покончено, попытался дотянуться языком до носа. Толпа ликовала.

— Е... Ещё, — прохрипел он. — Умоляю...

Под одобрительные (и неистовые, и страстные, и истеричные) крики аудитории высокий вампир снова наклонил чашу — на этот раз по стенке кубка побежала целая струйка. Василий жадно ёрзал по земле, подставляя под неё рот, позабыв про верёвки, про державшие его руки, и было ясно, что весь мир перестал существовать для него.

— Ещё!..

Следующая капля упала на булыжники мостовой. Толпа замерла. Проворно перевернувшись, Василий подполз к ней и с упоением впился губами в холодный камень.

— Ещё!

Ещё одна капля лизнула брусчатку — на этот раз на дюйм ближе ко мне. Василий подполз к ней, двигаясь на удивленье свободно для связанного человека.

— Ещё!

Расстояние сокращалось. Я пытался вырваться, но меня крепко держали.

— Ещё!..

Упырь приближался, кровавые капли выстраивались в дорожку. Ещё немного, и следующая из них упадёт мне на грудь, и тогда...

— Вкус крови!

На секунду Василий остановился — всего на секунду, но этого было достаточно, чтобы публика оцепенела. Затем, моргнув, он двинулся дальше — до моего распростёртого тела, связанного по рукам и ногам, оставалось уже меньше метра.

— Вкус крови!

Влажное тепло коснулось моей груди.

— Вкус крови!

Василию оставалось ещё пять капель. Он жадно вылизал их все, прежде чем упереться лбом мне в бок.

— Вкус крови!

Оторвав голову от земли и неестественно изогнувшись, упырь сфокусировал на мне взгляд, как бы пытаясь понять, что это такое оказалось вдруг перед ним. На секунду его взгляд стал осмысленным.

— Нет...

— Вкус крови!

Видно было, что он сопротивляется всеми силами, всем тем, что ещё осталось в нём человеческого; и было ясно, что в ту минуту это для него было слишком много. Василий зажмурился, а когда снова раскрыл глаза, в них уже не было ничего от того милого парня, который готов был вести к себе одинокого человека,