Обе стороны старались прикрыть свой северный фланг, обойти противника. Выдвигали небольшие подразделения в глубь Полесья. Они сталкивались между собой, пытались как-то закрепиться. Подтягивались более крупные силы. И обнаружилось, что в болотах тоже можно воевать. Они подмерзли. Солдаты и офицеры придумывали особые способы фортификации. Под грунтом была вода, но наваливали бревна, засыпали землей, окопы и траншеи получались выше поверхности. Через топи пробрасывали мосты, гати. Потом направляли подразделения еще глубже в леса. Точно так же с севера продвигались войска 3-й армии Западного фронта и немцы, противостоявшие им. В конце ноября у с. Кухотская Воля они встретились с частями 8-й армии. Фронт стал сплошным.

А в декабре наши войска предприняли последнюю попытку спасти Сербию и Черногорию. План Алексеева, совместно с союзниками ударить по Австро-Венгрии и Болгарии, был похоронен, но Армия особого назначения уже сформировалась. Ее командующий Щербачев предложил другой вариант. Передать армию на Юго-Западный фронт, обеспечить значительный перевес на одном участке и проломить его — так же, как противник в Горлицком прорыве. К наступлению подключатся другие армии, неприятелю придется оставить в покое сербов и экстренно гнать свои контингенты против русских. Алексеев поддержал Щербачева. Армии вместо «особого назначения» вернули 7-й номер, перевозили в Подольскую губернию и вводили между 9-й армией Лечицкого и 11-й Сахарова.

Атаковать предстояло 7-й и 9-й. Но главнокомандующий фронтом Иванов и его начальник штаба Саввич заведомо объявили, что дело кончится провалом, вмешались в разработку операции. Фронт уже имел крупные резервы, 2 корпуса. Ударным армиям их не дали — вдруг противник отразит наступление и рванет на Киев? 11-й и 8-й армиям приказали активных действий не предпринимать, пока 7-я не добьется успеха. А чтобы неприятель не снимал войска с их участков, производить «демонстрации артиллерией» и «поиски разведчиков», но при этом жестко беречь снаряды. Брусилов возражал, что это ничего не даст, предлагал устроить настоящую демонстрацию наступления — артподготовку, атаку. Ему запретили.

Щербачев безупречно подготовил удар. Австрийцы так и не засекли, что против них появилась свежая армия. Наступления от «побежденных» русских, да еще зимой, не ожидали. Понастроили блиндажей и землянок, чтобы зимовать с возможными удобствами. Расслабились, собирались встречать Новый Год. А перед самым праздником обрушился шквал русской артиллерии. Огонь был умело направлен, накрывал позиции и выявленные по дыму жилища. Армии Щербачева и Лечицкого устремились вперед. В течение 3 дней овладели 3 линиями укреплений, захватили 20 тыс. пленных. Продвинулись на 20–25 км, вышли на рубеж р. Стрыпа. Войска 3-й и 7-й австрийских армий были разбиты, фронт прорван…

Но замели сильные метели, завалили все снегом. Орудия замолчали, через заносы к ним не могли подвезти снаряды. Застрявшие в сугробах пушки не могли перетащить на новые позиции. Солдаты наступали по пояс в снегу. Выбивались из сил, были мокрыми от пота, и их прохватывало морозом. 6 января Щербачев был вынужден отменить атаки. А австрийцев и немцев, конечно, не обманули артиллерийские налеты на участках 11-й и 8-й армий. Они поняли — русские тут наступать не собираются. Стали перебрасывать войска к месту прорыва. Брусилов доложил об этом Иванову, снова предлагал атаковать, но ему подтвердили прежний приказ.

А между тем на Стрыпе неприятель начал ожесточенные контратаки. Дрались в штыковых, высоты по несколько раз переходили из рук в руки. Враги так же, как и русские, не могли подтянуть артиллерию и несли огромные потери, тонули в снегах, обмораживались. Пленный германский офицер, поляк по национальности, заявил князю Радзивиллу: «Немцам пришел конец! Держитесь! Да здравствует Польша!» Теперь спохватился и Иванов. Получалось, что верная победа сходит на нет по его вине. Послал Щербачеву резервы, требовал возобновить наступление, наконец-то приказал атаковать Брусилову. Но было уже поздно.

Противник успел собрать против 7-й и 9-й армий крупные силы, построил новые линии обороны. А наша артиллерия израсходовала запас снарядов, да и на внезапность больше рассчитывать не приходилось. Фронт на Стрыпе замер. Сербам помочь не сумели. Русские войска потеряли 50 тыс. убитых, раненых, обмороженных и пленных. Немцы и австрийцы — столько же. Иванов и Саввич обвиняли в неудаче Щербачева, он обвинял их. Впрочем, наступление было неудачным как раз по русским меркам. Где-нибудь во Франции подобные результаты сочли бы фантастическими! С начала позиционной войны Жоффру и Френчу еще ни разу не удалось прорвать фронт. Их продвижение ограничивалось цифрами не 20–25, а 3–5 км, и при потерях, вдвое-втрое больше, чем у русских…

Поздней осенью и зимой продолжались бои и на Балтике. Англичане тут оказали небольшую, но реальную помощь, прислали несколько подводных лодок. Одна из них, Е-8, потопила у Либавы германский броненосный крейсер «Принц Адальберт». Но вступали в строй и русские новейшие субмарины типа «Барс», созданные по проекту инженера Бубнова, они стали лучшими в мире. Наши моряки умело пользовались финскими шхерами, в обход минных полей проникали в Ботнический залив, нарушали перевозки германских грузов из Швеции. А Колчака назначили командующим морскими силами Рижского залива, произвели в контр-адмиралы.

Большой отряд неприятельских кораблей остановился в порту Виндава (Вентспилс). Колчак заблокировал его минами — погибли крейсер и несколько миноносцев. Хотел сделать то же самое у Либавы и Мемеля, но в пути подорвался русский миноносец, его удалось спасти, оттащили на буксире в свою гавань. Выходили и на «охоту», уничтожали неприятельские транспорты, сторожевики. Один из офицеров вспоминал о Колчаке: «Три дня мотался с нами в море и не сходил с мостика. Бессменную вахту держал. Щуплый такой, а в деле железобетон какой-то! Спокоен, весел и бодр. Только глаза горят ярче. Увидит в море дымок — сразу насторожится и рад, как охотник. И прямо на дым. Об адмирале говорят много, говорят все, а он сосредоточенный, никогда не устающий, делает свое дело вдали от шумихи. Почти никогда не бывает на берегу, зато берег спокоен». К концу 1915 г. немцы потеряли на Балтике в 3,4 раза больше боевых кораблей и в 5,2 раз больше транспортов, чем наш флот.

Германское командование отлично знало, что на годовщину «кровавого воскресенья» большевики наметили массовые беспорядки. В этот самый день, 9 (22) января, когда в Питере выплеснулись толпы манифестантов, ударила артподготовка в Латвии, немцы полезли в наступление на Ригу и Двинск. Но части Северного фронта встретили их мощным огнем, все атаки захлебнулись. Плеве приказал контратаковать. Покосив наступающих, наши солдаты погнались за ними, захватили их собственные позиции и землянки. Немцы остались на морозе под открытым небом. Долбили мерзлую землю, чтобы окопаться, а их расстреливали русские пулеметы и артиллерия. Вывозили тысячи обмороженных и раненных, зарывали убитых и замерзших.

Увы, это была последняя победа Плеве. В отличие от Рузского, он отпусков по состоянию здоровья не брал, работал на износ и сломался. Тяжело занемог, и его не стало. Северный фронт возглавил генерал от инфантерии Алексей Николаевич Куропаткин. История обошлась с ним несправедливо. Это был великолепный военачальник. Под началом Скобелева сражался в Болгарии и Туркестане, был у него начальником штаба. Одним из первых понял особенности современной войны, на японской строил позиционную оборону, и именно за это его поносили как «бездарность». Обескровил в оборонительных боях японскую армию и сберег свою, подготовил ее к решительному наступлению — которое не состоялось.