— Если бы да кабы, росли б во рту грибы… — прошептала она в темноту. Она была той, кем была, и изменить это было невозможно.

Но когда она наконец заснула, ей приснился не Ки, ей приснилось сражение. Она снова увидела утесы, и алое знамя Корина на этот раз было гораздо ближе…

На следующее утро Тамир поднялась рано, чувствуя себя на удивление бодро. Смирившись наконец со своим предназначением, она горела желанием двинуться в поход. Раз уж это было единственным способом увидеться с Корином, значит, так тому и быть.

Уна еще не подошла, и Тамир насладилась свободой, одевшись самостоятельно, маленький Балдус лишь немного помог ей. Тамир надела ожерелье и браслет, подаренные ей ауренфэйе, и как раз расчесывала волосы, когда в дверь постучал Ки. Балдус впустил его.

— Что случилось? — спросила Тамир.

— Э-э… ничего, — ответил Ки, направляясь к подставке с латами. — Хочешь надеть кирасу?

— Да, — кивнула она, озадаченная его странным поведением.

Ки помог ей надеть сверкающие нагрудные латы и застегнул пряжки на боках.

— Ну вот. Я похожа на королеву-воительницу? — спросила Тамир, пристегивая пояс с ножнами.

— Похожа.

И снова по лицу Ки пробежала тень неуверенности.

— Балдус, пойди-ка собери всех компаньонов и лорда Фарина. Скажи им, я готова к приему.

Паж умчался выполнять приказ.

— Как там Лута и остальные, хорошо спали? — спросила она.

— Да.

— Калиэль, конечно, не изменил своих намерений?

— Не изменил. Но Танилу стало лучше. Он всю ночь спал рядом с Калиэлем, а теперь не отходит от него ни на шаг. И Калиэлю тоже, кажется, полегчало.

— Надеюсь, они поправятся.

— Позже я отведу Луту и Бареуса к оружейнику. Они хотят идти в поход с тобой. — Ки протянул руку к пряди волос, попавшей под латы, вытащил ее, потом легонько коснулся большим пальцем шрама на ее подбородке. — Вид, конечно, не очень… но он уже заживает.

Они стояли совсем близко, почти касаясь друг друга. И, поддавшись внезапному порыву, Тамир дотронулась до следа драконьих зубов на его щеке.

— Твой тоже.

— Он давно не болит. — Ки не отрывал взгляда от ее подбородка, едва ощутимо скользя пальцами по ее щеке.

От этого по плечам и рукам Тамир пробежала легкая дрожь, в ней вновь проснулись восхитительные ощущения, ошеломившие и смутившие ее в ту ночь в старом замке, и от чувства одновременного обладания двумя телами перехватило дыхание.

Она подошла ближе и осторожно коснулась губами губ Ки. Он нежно ответил на поцелуй, обхватив ладонями ее лицо. Тамир запустила пальцы в его мягкие теплые волосы, и тело ее наполнилось жаром — и одновременно холодом. Внезапно осмелев, она обхватила его руками… но тут ее кираса ударилась о его грудь, и Ки рассмеялся.

— Полегче, твое величество! Твоему смиренному оруженосцу ребра еще пригодятся.

— Ты мой вассал, лорд Киротиус, — поправила его Тамир, хихикнув, и снова обняла, уже осторожнее, вглядываясь в его карие глаза и видя в них отражение собственного изумления. Сладкая боль между ногами усилилась и поползла куда-то вглубь…

Тамир уже готова была снова поцеловать Ки, но звук открывающейся двери заставил их в смущении отскочить друг от друга.

В проеме стоял Никидес и весело смотрел на них.

— Тут пришли Фарин, мастер Аркониэль и тот колдун. Впустить их?

— Конечно.

Тамир пригладила волосы, стараясь сообразить, не слишком ли разгорелись ее щеки.

Ки отошел к подставке для лат и, пытаясь скрыть смущение, сделал вид, что проверяет кольчугу.

Ухмыльнувшись еще шире, Никидес удалился. В комнату торопливо вошел Аркониэль с большим свитком под мышкой. На смущение парочки он не обратил никакого внимания, следом шли остальные.

Мэти переоделся, теперь на нем был костюм незнатного вельможи. Непослушные волосы удалось расчесать и заплести в густую косу, а варварские украшения исчезли. Свой поющий посох он тоже где-то оставил, заметила Тамир, догадавшись, что в преображении колдуна поучаствовал Аркониэль. Однако самому Мэти явно не нравился его новый облик. Он не улыбался.

— Мэти должен кое-что рассказать тебе, — сказал Аркониэль, и вид у него был взволнованный.

— Мне было видение о тебе, — сообщил колдун. — Я видел, как ты идти на запад.

— Ты хочешь сказать, к тому заливу? Ремони? — спросила Тамир.

— Ты пойти на запад. Так говорить моя богиня.

— И ты видел дорогу, по которой я пойду?

Мэти покачал головой.

— Я знать дорога. Но Великая Мать говорить, я должен вести тебя туда. — Вид у Мэти стал почти несчастным, — Это тайный путь, для чужих нельзя. Это моя помощь тебе.

Тамир, сбитая с толку, вопросительно посмотрела на Аркониэля и Фарина.

— Все это очень интересно, только сейчас меня гораздо больше заботит…

— Я думаю, это важно, — перебил ее Фарин, забирая у Аркониэля свиток и разворачивая его на кровати. Это была карта северной части Скалы и перешейка. — Корин, скорее всего, поведет свою армию прямиком, вдоль побережья. Судя по словам Луты, у него мало кораблей, чтобы все войска переправить морем. Дорога, о которой говорит Мэти, проходит, похоже, где-то тут, прямо через горы. — Фарин провел пальцем линию к юго-востоку от Колафа. — Тогда ты можешь выйти вот сюда, к своему заливу. А оттуда ты легко срежешь путь и либо отрежешь Корина от перешейка, либо нападешь на него с тыла, когда он будет двигаться на восток.

— Это тропа, которую ретха-ной скрывают с помощью той же магии, какую использовала Лхел, чтобы спрятать свой дуб, — пояснил Аркониэль. — Вдоль нее стоит много деревень, и они не любят чужаков, но Мэти утверждает, что может провести тебя этой дорогой и тебе ничто не будет угрожать.

Тамир всмотрелась в карту, и ее сердце забилось быстрее. Что, если жрица пыталась показать ей именно это? Может, в этом и был смысл всех ее снов?

— Да, я понимаю… — негромко сказала она.

Ей показалось, что она снова вдохнула дым Иллиора.

— Эй, что с тобой? — спросил Ки.

— Ничего. — Тамир набрала полную грудь воздуха, не понимая, что с ней происходит. — Я нападу с запада и, возможно, даже смогу захватить его врасплох, если он будет думать, что я все еще готовлюсь к осаде. — Она посмотрела на Мэти, — Почему ты это делаешь?

— Ты обещать давать мир ретха-ной. Вы не будете убивать нас. Мы быть свободны.

— Я постараюсь, обязательно, но не могу обещать, что все изменится в одночасье. Аркониэль, постарайся объяснить ему. Я хочу сделать то, о чем он просит, но людей нелегко переубедить.