С эскортом пленников отправили в Киото. Следом тянулась длинная процессия шкатулок с головами общим числом тридцать штук. Самыми ценными из них считались те, что должны были принадлежать Удзитомо и его пятерым сыновьям, опознанным по их рваным и грязным латам. Летописец описал все это дело так:

«Разбитые дороги Хаконэ выглядели как горные тропы, ведущие в Сидэ (ад). Путникам запомнился городок с почтовым отделением на берегу реки Кикугавы. Здесь в период Гэнко (1331–1333), когда Курандо Усёбэн Тосимото прибыл в Камакуру в ссылку, на колонне постоялого двора он написал:

Сегодня, как и в старинные дни,

Кикугава несет свои безмятежные воды.

Приговоренный к смерти в этом самом месте Мицутика Кё написал:

Старина, слишком грустно все это читать

И достойно сложения песни.

Харуомару попросил фудэ (кисточку для каллиграфии):

Вот и снова еще незаметнее поток Кикугавы;

А мысли всё о безмятежной могиле».

Когда они входили в город Таруи на заход солнца, звучал колокол Тоямадэра. Собралась толпа. Народ стенал и лил слезы. Удивленные стражники прошли вперед и оказались между сомкнутыми шеренгами крупного отряда, присланного из Киото. С негодованием сотрудники Канто зачитали распоряжение, скрепленное печатью сёгуна. На этом месте оба принца – Харуо и Ясуо – должны были принять смерть. Такое нарушение молчаливого соглашения вызвало большую ярость. Дело касалось непорочных детей. Им разрешили стать жрецами, в таком качестве им предназначалось молиться за души отца и брата, отправленных в Мэйдо. Распоряжение считалось категоричным, и никаких возражений не допускалось. Детей безжалостно передали в нежные руки кэнси – Хагино Мисаки Нюдо и Кобаягавы Укона Сёгэна Харукиры. Заключительную сцену разыграли сразу же в храме Кинрэндзи городка Таруи. Принцы попросили, чтобы их казнили разными клинками. Итак, Харукира приступил к делу. Братья сели лицом на запад в сторону рая Амида Будды. Сложив руки, они прочли молитву. По условному сигналу сверкнул меч, и голова Харуо покатилась по земле. Через считаные секунды голова Ясуо покинула тело; и было им 13 и 11 лет от роду.[92]

Норизанэ свое поручение выполнил. Его преданность воле принца-основателя дома Асикага дорого стоила лично этому хладнокровному сюзерену, сыгравшему на его лояльности. Почестей он не заслужил. Его сыновья, совсем дети, после отца сразу же последовали за ним. Норизанэ совершил грех. Он побрился в монахи и вступил в секту жрецов дзэн-буддистов. Прихватив миску для подаяний, он покинул келью храма Кокусэй-дзи в Идзу. Три этих мира остались покинутыми. «В качестве паломника он переходил из одной провинции в другую провинцию. Пристанищами ему служили кроны деревьев, широкие поверхности скал. Он не сетовал, когда его миска оказывалась пустой. В конечном счете в Танабэ провинции Суво судьба даровала ему смерть».

У сёгуна был младший брат – жрец по имени Гисё. С сыном Хо-о по имени Го Камэяма он вступил в сговор, чтобы захватить сёгунат для одного и трон для второго. Между востоком и западом творилась неразбериха, власти Юки держались храбро. Представители Кикути и Омура на Кюсю нашептывали всякие любезности. Гисё отрастил волосы. Ёсимори об этом узнал и послал его арестовать. Но было слишком поздно.

В третьем месяце 1 года периода Какицу (23 марта – 21 апреля 1441 года) поступили известия о том, что Китабатакэ предоставили Гисё приют. В четвертом месяце (21 апреля – 21 мая) пали Юки и Кога. Представители Китабатакэ искали легкого пути и нашли его. В пятом месяце (до 19 июня) голова Гисё прибыла в Киото. Она выглядела изуродованной до неузнаваемости. Пес не ест пса, но брат должен узнать брата. Но Ёсимори этого не смог. Вызвали приятеля по детским играм Гисё. «Если бы это на самом деле была голова нашего епископа, – сказал он, – тогда не хватает двух зубов». К такому аргументу все прислушались. Ёсимори несказанно обрадовался.

Голову Гисё едва убрали, как из города Юки поступил длинный обоз шкатулок с новыми головами. Головы вассалов отсортировали без особого труда. Для опознания голов Харуо и Ясуо, к удовольствию подозрительного сёгуна, доставили их няньку. Она не удосужилась ответить ни на один из заданных ей вопросов. Перед подставками с их головами она сидела невозмутимо, молча и безо всякого движения. В заключение разозлившийся Ёсимори приказал вырвать ей язык. Это указание безотлагательно выполнили, и она умерла.

Так наступил бесславный конец династии по линии Асикага канрё из Камакуры. В исследовании проницательного государственного деятеля, написавшего «Нихон Гуайси», освещается эта борьба между соперничавшими родами одной и той же крови. Такаудзи и Тадаёси во время консультаций спланировали союз между Камакурой и Киото. Мотиудзи помог Ёсиакира. Однако последующие сёгуны Ёсимицу и Ёсимоти требовали разрушения Камакуры. Ёсимори просто воплотил их план в жизнь. Дом Мотоудзи разрушили. В доме Ёсиакира установился беспорядок. Последняя нерешенная проблема Мотиудзи в виде Эидзюо-мару или Нариудзи стала главной причиной бед, из-за которых позже произошло свержение Уэсуги канрё и раскол Канто на две группировки воюющих вельмож, а также распрей, продолжавшихся целый век.

В пятом месяце того же года (19 июня – 18 июля 1441 года) принц Ёсинори обратил свое внимание на влиятельный и алчный род Акамацу. Он не стал лишать Нюдо Мицусукэ права на его вотчины Бидзэн, Харима, Мимасака, однако он заставил его делить их с Акамацу Садамурой. Нюдо затаил большую злобу. Естественно, что сын Нориясу озлобился еще сильнее. К тому же Ёсимори в насмешку назвал Мицусукэ «девяностосантиметровым Нюдо». А тут еще сёгун совершил единственную за время своего правления ошибку, ставшую для него роковой. На двадцать четвертый день того же месяца (12 июля) он соизволил принять приглашение на музыкальный прием в усадьбе Мицусукэ. Пир был в самом разгаре. Чашка с сакэ свободно гуляла между гостями. Сёгун уже опьянел. Вдруг снаружи донесся какой-то шум. Во двор впустили лошадей, и они кусались и дрались друг с другом. Слуги и гости бросились их разнимать. Двери сразу же захлопнули. Нориясу с Уэсукэ Сама-но Сукэ приблизились к Ёсимори и схватили его за руки. Перепуганный принц позвал на помощь, но никто к нему не спешил. Рото, служивший Акамацу, некто по имени Асуми одним ударом отрубил ему голову. Так умер этот жестокий человек, быть может самый талантливый в своем клане, но, безусловно, самый великий из всех, кто пришел после него.