есть идея получше. Может, нам троим не стоит возвращаться? Я же обещал тебе теплое море, золотой песок и что там еще?

Райан протянул руку, и я осторожно вложила свою, а потом притянула его к себе, чтобы поцеловать.

– С ума сошла! Кайли! Ты еще не поправилась.

Он коснулся губами моей щеки.

– Если ты не будешь хорошей девочкой, я тебя накажу.

– Нет уж, Хефнер, оставь свои фантазии при себе. Мне давно не семнадцать.

– Кайли. – Райан отстранил меня, чтобы посмотреть в глаза. – Ты же не думаешь сбежать? Ты останешься… вы останетесь со мной?

– Да. Конечно, останемся, если ты захочешь. Только я хочу, чтобы ты понимал, на что идешь. Что я больше не смогу иметь детей, что вокруг моей семьи вечно бродят какие-то психи. Что моя сестра в лечебнице, а у меня самой репутация неразборчивой в связях богатенькой дурочки.

– Ну, у нас у каждого на счету длинный список глупостей. По-моему, после всего, что мы пережили, я просто обязан тебя не отпускать.

Он заключил меня в объятия, и сколько мы так просидели – не знаю.

– А контракт подпишешь? – спросил Райан.

– Не-а, – улыбнулась я. – Ни за что.

– Упрямая. И колючая. Ежик. Кайли, я сейчас серьезно. Мне не нужен контракт, чтобы забрать Стеллу. Контракт мне нужен, чтобы не дать тебе сбежать. Вернее, дать мне время, если ты вдруг захочешь сбежать. Убедить тебя, что я – мужчина твоей мечты. Кайли, я тебя люблю. Второй раз я не совершу ошибку.

– Я тоже люблю тебя. Но придется как-то это пережить. Я не подпишу, прости. Я слишком часто обжигалась и, наверное, дую на воду. Но нет.

– А Стелла? Она должна быть моей дочерью не только на словах. Если с тобой что-то случится, а мы не будем женаты, она попадет в приют.

– Я напишу завещание и укажу тебя опекуном так же, как папа указал опекуном для Ким Герберта. Мы не позволим ей остаться одной.

– Герберт, – недовольно буркнул Райан. – Гениальный юрист.

– Эй, хватит, вы в какой-то мере коллеги. Во всяком случае, на одной стороне.

– Да, на стороне сестричек Кордеро. А в остальном, милая, адвокат – второй враг детектива.

– А первый кто?

– А первый – свидетель.

– Ты невыносимый эгоист.

– Угу. Совершенный. А совершенство, моя дорогая, прекрасно в любом своем проявлении.

И с ним мне жить до самой старости? Райан хмыкнул, расстегивая больничную рубашку, горячая ладонь проникла под тонкую ткань. Дыханием обожгло ухо:

– Теперь моя очередь тебя лечить.

Услышав стук каблуков, я резко отпрянула от него и поморщилась: резкие движения еще причиняли боль. Воспоминания о ментальном ударе потускнели, но тело помнило ощущения и отчаянно сопротивлялось повторению.

– Я ничего не видела! – заявила Кортни, демонстративно прикрывая глаза.

– Да брось, как будто ты не в курсе, откуда берутся дети. Что, Герберт тебе до сих пор не объяснил? Или ему для того, чтобы кончить, нужно подписать тысячу бумаг и соглашений? – фыркнула я.

– Узнаю любимую сестру. Райан, неловко оставлять тебя наедине с нереализованными желаниями, но я всего на полчаса, поболтать с Кайлой. Ты нас не оставишь?

– Конечно. – Он поднялся и целомудренно поцеловал меня в лоб, ни дать ни взять заботливый супруг. – Заскочу на работу, а вечером загляну еще раз. Надо решить, что будем делать, когда тебя отпустят.

Кортни напряженно следила за тем, как Райан собирается, и я поняла: это вовсе не сестринский визит к постели больной. Что-то случилось, и наверняка это «что-то» связано или с «К» или с «Дора Заката». Как-то многовато в моей жизни дурацких псевдонимов и названий.

– Что случилось?

– Когда тебя увезли целители, мы вернулись, чтобы обыскать Веронику и найти зацепки, которые бы вывели нас на других членов «Дора Заката». И забрали дневник Конрада.

– Это же хорошо. У вас получилось подобрать код? Ты отправила Герберту копию, чтобы он попробовал найти его?

Вместо ответа Кортни молча протянула мне знакомую книгу. Полная нехороших предчувствий, я открыла первую попавшуюся страницу и ахнула. Она была совершенно пуста. Вся книга была пуста, словно я держала в руках не дневник человека, жившего много сотен лет назад, а стилизованный под старину блокнот!

– Не понимаю. Это какая-то магия? Защитное заклятие? Я же своими глазами видела записи!

– Кто-то подменил дневник в суматохе. Я вернулась почти сразу же, как только убедилась, что к тебе подоспела помощь. Пока Райан был с тобой, а стража только подтягивалась, я быстро проскользнула наверх. Поняла, что Вероника еще жива, забрала дневник и позвала на помощь. Меня не было несколько минут, и за это время…

Она развела руками.

– Теперь мы не сможем ничего расшифровать.

Я устало откинулась на подушки.

– Да плевать. Это все равно пустышка.

– Что? – Кортни нахмурилась.

– В библиотеке, перед тем как появилась Вероника, я посмотрела на исписанные страницы – и что-то в них показалось мне странным. Не то неправильным, не то знакомым. Тогда я не успела толком осознать, а потом, когда очнулась здесь, поняла. Что бы это ни были за дневники, они никогда не принадлежали Конраду Кордеро. В них был папин почерк.

– Ты уверена? Кайла, ты сейчас серьезно?

– Кортни, я преподавала много лет. Я проверила тысячи конспектов, контрольных работ, рефератов и прочей ерунды. Я умею различать почерки. В том дневнике писал папа, а не Конрад. Ни у нас, ни у «Дора Заката» все еще нет настоящих записей.

– Стой, что это? – Кортни вырвала у меня из рук дневник и раскрыла на первой странице. – О, нет…

– Что?

Еще один знакомый почерк. Ну здравствуй, старый друг. Увы, но счет наших встреч явно не в мою пользу.

«Плохие девочки совершают плохие поступки. Я знаю о каждом. Придет время платить по счетам. К.»

* * *

Я так устала, что проспала весь день, и лишь к вечеру, когда принесли ужин, немного пришла в себя. Райан обещал зайти, но, похоже, застрял на работе. Я взяла книгу, но больше для вида, мысли постоянно возвращались к личности «К».

Ким в лечебнице.

Вероника не в том состоянии, чтобы подменять дневники.

Что мы упускаем? И почему нашу семью просто не могут оставить в покое?

Хотелось верить, теперь будет проще. Но когда поймали Ким, тоже верилось. А тогда за нами не охотился орден ментальных магов.

Но тогда я была одна. А сейчас есть Райан Хефнер, самый невыносимый и любимый мужчина на свете. Отец моего ребенка. Как же странно это произносить, даже мысленно! На меня вдруг свалилась настоящая семья, и я