Берольт кивнул, но Ондайн от этого не стало легче. Рука по-прежнему плотно прижималась к ее лицу, хотя она отчаянно извивалась и выворачивалась, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Но Берольт был неумолим. Силы начали оставлять ее, в глазах потемнело, и в сознании, едва пробивавшемся сквозь пелену тумана, мелькнуло, что она умирает…

Она не умерла, а только потеряла сознание. Руки, которые минуту назад яростно колотили по груди Берольта, теперь безжизненно опустились вниз. Казалось, Берольт нес пустую скорлупку.

Джем, выгнанный из зала, притаился в буфетной. Мертвенно-бледный, он стоял незамеченным за дверью и заламывал руки, когда Берольт схватил Ондайн. Что же ему теперь делать? Он не знал, что предпринять. Броситься ей на помощь или оставаться в своем укрытии, чтобы проследить, что насильники будут делать дальше? Конечно, он готов был ринуться в бой, но его мышцы совсем ослабели, а кости сделались такими хрупкими!

Он раздумывал, однако, не долго, затем осмотрелся. Берольт пошел вверх по лестнице. Берта слушала наставления Вильяма: Ондайн нужно запереть в ее комнате до вечера, Вильям сам хочет проследить за приготовлением пищи, которую ей отнесут.

На кухне осталась лишь одна кухарка, милая девочка, но придурковатая от рождения. Джем пробормотал ей что-то о том, что собирается подыскать в курятнике курицу, чтобы приготовить ее к обеду, и, выскользнув через черный ход, побежал по снегу к кузнице.

Ему не хватило времени одеться, а зимнее солнце ничуть не грело. Старик скользил по обледенелой дорожке. Вдруг острая боль пронзила его сердце. «Нет, надо идти! — сказал он себе. — Вперед!»

Он дошел до кузницы, но кузнеца там не оказалось. Джем постоял, перевел дыхание и направился к домику, где жил кузнец. Он с трудом передвигал ноги, слушая, как пульсирует в голове кровь.

Домик кузнеца был первый с краю небольшой деревушки, где обитали все работники. Джем из последних сил навалился на дверь, дрожа от холода и страха. На его счастье, кузнец оказался дома. Уорик подхватил старика под руку, подвел к огню и кое-как усадил. Сам опустился перед ним на корточки, совсем так же, как прошлой ночью.

— Что случилось, старик? — спросил Уорик встревоженно. Джем не мог вымолвить ни слова и только тяжело дышал. Потом он сказал:

— Она попыталась выйти сегодня утром, но они схватили ее. Вильям выслал Рауля из дворца и запер Ондайн в ее комнате. Я слышал, как она кричала, когда ее тащили наверх.

Уорик разразился проклятиями, вскочил и тяжело зашагал по комнате за спиной Джема.

— Мы слишком долго медлили. Вильям узнал, кто я такой на самом деле! Работорговля назначена на вечер, но у него ничего не получится!

Он продолжал ходить по комнате из конца в конец. Джем смотрел в огонь. Жизнь, казалось, покидала его, но он выполнил свой долг.

Уорик вдруг остановился и, подойдя к старику, взял его руки в свои.

— Джем, тебе пора возвращаться. Веди себя так, как будто непричастен к этому. Не бойся, я сейчас пойду за ней.

Джем посмотрел недоверчиво:

— Но как?

— Через балкон. Ей придется спускаться вниз этим путем. Джем, ты самый любимый и преданный слуга. Потерпи немного, и ты тоже окажешься на свободе.

Джем опустил взгляд и еле слышным голосом пробормотал:

— Что вы, сэр, я не могу об этом и мечтать. Уорик чуть насмешливо улыбнулся и сказал:

— У меня сейчас нет времени на длинные истории, Джем, но ты должен знать, что Ондайн моя жена перед Богом и я люблю ее больше жизни. Я ничего не знал об этом дворце, населенном змеями, пока она не приехала сюда. У меня есть замок далеко на севере. Человек, пославший мне записку прошлой ночью, мой самый дорогой слуга, теперь скачет в Лондон, чтобы позвать ко мне на помощь моих друзей. Если они приедут, когда нас с герцогиней здесь уже не будет, ты просто скажешь им, что граф Северной Ламбрии просил тебя служить у него в замке.

Джем посмотрел в глаза Уорика, горевшие силой и убеждением, и кивнул. Он испытывал почти благоговейный страх перед этим человеком и был уверен, что если кто-то может спасти его герцогиню, то только он, вне зависимости от того, насколько правдива рассказанная им история.

— Иди, — мягко сказал Уорик. — Ты должен вернуться обратно в дом.

Джем снова молча кивнул. Его силы были на исходе.

— Вскоре я последую за тобой, — сказал Уорик, открывая дверь. Джем остановился и сказал напоследок:

— Осторожнее, милорд! Будьте осторожнее…

— Хорошо. Буду. Иди, Джем.

Ондайн очнулась в своей постели. Несколько секунд она вдыхала воздух, радуясь тому, как он свободно наполняет ее легкие, потом спрыгнула с кровати и бросилась через гостиную к двери, хотя наперед знала, что она наглухо заперта.

Нет! — кричало все у нее внутри. Она принялась рыдать и бить изо всех сил в дверь. Остатки здравого смысла спасли ее, не дав поддаться панике.

Ондайн в бессилии опустилась на пол. Нет, ей никогда не сломать запоров на дверях из крепкого дуба. Отсюда не убежишь. Даже если каким-то чудом дверь откроется, повинуясь одному ее желанию, наверняка снаружи сидит Берта и самодовольно сторожит свою пленницу.

Но надо добраться до Уорика! Он ждет ее, должен ждать…

Воспоминание о муже придало ей сил и уверенности и натолкнуло на новую мысль.

Балкон. Ведь он приходил к ней через балкон, значит, и она может воспользоваться тем же путем.

Она остановилась у двери и прислушалась к звукам, доносившимся снизу. Рауль вернулся и снова спорил с отцом. Она не могла расслышать всех слов, но знала, что спорят о ней и о предстоящей поездке Рауля. Он считал поручение отца унизительным и отказывался таскать товары, как рабочая лошадь. Отец еще раз посоветовал ему взять с собой кого-нибудь из слуг.

Ондайн не стала их больше слушать, а решила сбежать прямо сейчас, пока Вильям с Раулем заняты спором.

Она вспомнила о холодной погоде и подбежала к гардеробу, обрадовавшись, что Берта повесила на место теплое манто, которое теперь очень пригодится. Ондайн набросила его на плечи, выбежала на балкон, стараясь не смотреть вниз, но не удержалась.

Земля показалась ей так далеко, а сучья старого дуба, за которые она собиралась ухватиться, такими тонкими и непрочными.

Но у нее не было выбора! Ондайн закинула ногу через перила и снова посмотрела вниз. Какой белый снег внизу! Под ней лежало как будто одеяло из облаков, которые защитят и смягчат удар, если она упадет.

Но нельзя сейчас думать о том, что она может сорваться с балкона и сломать ногу или причинить вред своему ребенку. Она внушала себе, что снег — это поле из мягких облаков, но что она ни за что не упадет на него.

Ондайн глубоко вздохнула и схватилась за ближайший к ней сук, думая о том, что он выдерживал ее мужа, гораздо более тяжелого, чем она. Она почувствовала головокружение и закрыла на секунду глаза. Справившись со слабостью, она перелезла через перила и ступила на сук.