Зара, наблюдавшая это все, прыснула и проворковала голубкой:

– Ну и умнички. Берегите и защищайте друг дружку. Вы ж теперь родственники. Молочные братья, ха-ха-ха!!!

Она обняла меня за талию, толкнула к лошади, и сама устроилась на своем андалузце.

– Поехали, Пауль, прогуляемся. А ты, не скучай, можешь переночевать здесь. Домик очень уютный. Поехали, н-н-о!

Вот такая женщина. Невероятное что-то. Как Франциско отреагировал, не знаю, а я даже обидеться по-настоящему не смог. Только чувство вины, заглушаемое растущим восторгом и преклонением перед моей красавицей.

На дворе стоял апрель 1535 года от Рождества Христова. Через два дня ожидалось прибытие императора. А там – не за горами отплытие.

В тот вечер, мы премило развлекались в одном сеновале милях в семи к западу от Барселоны. Зара вновь включила свой немой режим, знай только очами посверкивала. Ничего кроме стонов и сладких криков я от неё не добился. А что еще надо собственно?!

Налюбившись очередной и далеко не последний на сегодня раз, мы валялись на конской попоне и моем плаще в стогу под навесом. Тепло и хорошо. Запах травы, запах разгоряченного женского тела, острый запах конского пота, стрекот разных инсектов, огромный купол неба без единого облачка. Прекрасно! До чего же хорошо жить!

У нас с Зарой наступил своеобразный экватор. Чуть больше месяца позади, и впереди чуть больше месяца, потом: вещьмешок-галеон-Тунис. Драка с Франциско оказалась своеобразным межевым столбом. Знаково, что и говорить! А потом… и думать не хотелось, да я и не думал. Жил настоящим, радовался совершенству растительной жизни.

Порадовался, порадовался, и полез к Заре. Она была не против, и тела наши соединились, то есть пока еще только соприкоснулись. Стало жарко. В районе ключицы просто очень жарко, аж больно. Что-то не то. Как будто уголь попал. Уголь… Зара вскрикнула от боли, я тоже, и вскочил. Надо же посмотреть, что у нас там прилипло такое? Я собрался солёно пошутить насчет раскаленного семени. Собрался и подавился.

Архангел меня обжег, вот что. Иконка белого металла. Архангел сиял. Архангел вибрировал так, что цепь дергалась. В чем дело? Срочный вызов? Но какого дьявола?! Да и какой к бесу вызов с такими эффектами?! Мелькнула нехорошая мысль о встроенной системе самоликвидации, а заодно и меня ликвидации. Мысль была отвергнута за явным идиотизмом.

Я нелепо прыгал, стараясь отодвинуть жжение насколько позволяла недлинная цепочка. Зара сидела, подобрав ножки и вовсю меня глазастила. Смешно, наверное, но сверкающий архангел в испанской ночи XVI века располагал к серьезности. Да что от меня хотят!?

Иконка полыхнула дрожащим конусом света. Излучение постоянно меняло интенсивность, прыгало и шло рябью. Как будто коммуникатор пытается передать сигнал неизвестной кодировки. Чудовищной силы сигнал.

Конус приобрел известную стабильность и поплыл картинкой, постоянно искажаемой помехами.

Я увидел громаду космического крейсера, парящую в звездной выси. Именно крейсера. Не наш это был корабль, я ничего подобного даже на картинках не встречал. В каждой черточке корабля сквозило чужое, но судно военное, никаких сомнений. От кормовых дюз до носовой оконечности тяжёлой бронёй и сталью было написано обещание скорости, манёвра и быстрой смерти. И смотреть не нужно на орудийные башни и люки пусковых шахт – стремительные лаконичные очертания могли принадлежать только грозной боевой машине.

Так вот кто нас беспокоит! Любекская звезда! Хаельгмунд, порази его проказа, как водится, оказался прав. Чужаки меня выследили и теперь шли на контакт. Сумели даже передачу организовать.

Что же, значит, техника на уровне и развивается в одном с нами ключе, иначе, как бы коммуникатор разобрал сигналы? Это во-первых, во-вторых, намерения мирные. Что им стоило при желании меня просто прихлопнуть? Правда, никто и теперь не мешает. Посмотрим, как пойдёт. Я же тут вроде часового, который нужен единственное чтобы упасть под ножом неприятеля достаточно громко, чтобы переполошить товарищей.

Часть обшивки чужака отодвинулась. Из отверстия показалось подобие челнока, отвалившего от борта и ухнувшего вниз в пламени дюз. Картинка сменилась. Подо мной плыли очертания Пиренейского полуострова, который стремительно увеличивался. Полет замедлился, изображения шло теперь параллельно близкой земле и понижалось. Мелькнули очертания знакомого города. Барселона! Мы ползли теперь, притираясь к земле, и тут я увидел… да-да, наш сеновал! Картинка сместилась на запад метров на пятьсот-шестьсот и встала. С небес упал красный луч, высветивший точку между холмом и рощей. Изображение продержалось с полминуты, дрогнуло в последний раз и исчезло.

Пантомима более чем прозрачная. Я бросился судорожно одеваться.

– Твои родичи пришли за тобой? – спросила Зара очень спокойно.

– Что? Какие родичи? Ах, нет, нет. – Я бросил застегивать вамс и крепко взял Зару за локоть. – Милая, слушай меня внимательно. Это не мои родичи. Это… словом, чужие, я не имею представления кто это, и что им нужно. Они могут быть смертельно опасны. Смертельно. Ты сейчас очень быстро садишься на коня и уезжаешь. Сейчас, немедленно. И скачешь не оборачиваясь. И никому ни слова, все равно не поверят. Все. Уходи.

– Я… помочь…

– И думать не смей. Беги!

В черном небе нарастала рокочущая вибрация. В рокоте родилось сияние огня. На горизонте показался болид, приближавшийся неописуемо быстро. Плазменная подушка полностью скрывала корабль. Болид шел тихо, значительно обгоняя звук.

Челнок успешно вошел в атмосферу и теперь уверенно снижался. Никаких сомнений, это был именно челнок, или как там его, в общем – аэрокосмический аппарат. Он шел к поверхности в аккуратной, образцовой манере, которая могла бы сделать честь любому гвардейскому экипажу моей далёкой родины.

Огненная точка приближалась, превратившись постепенно в сияющий тюльпанчик, подмигивавший огнями габаритный огней. Когда он заложил вираж, явно прицеливаясь на посадочный круг, я даже залюбовался.

Ну? И кого это нам принесло?

На поляну заходил конвертоплан. Вполне себе приемлемая аппаратина с архитектурой летающего крыла. Два двигателя в подвижных обтекателях по краям кормы, плюс выставившиеся с кормы лепестковые дюзы, которые дружно исторгали синеватое пламя.

Никаких внешних признаков вооружения, хотя… два наплыва спереди крыльев… я не я, если за ними не скрывается нечто смертоносное: или энергетические орудия, или обычные ТТПшки (твердотельные пушки). Не любят, судя по всему, внешних подвесок. Следовательно, внутри планера запросто может скрываться все что угодно, вплоть до ракет тактиков, машина-то не маленькая.

Мой основательно заржавленный технически отсталым окружением мозг со скрипом вспомнил умное определение: малый десантно-штурмовой бот. То есть, и отделение десантировать и огнем поддержать – запросто. Ни отделения, ни, тем более, огня мне не хотелось.