Но в конце апреля разговор на эту тему возник вновь, и Маазинг сказал, что у него имеются проверенные данные, что маршала Тухачевского снимут тотчас после поездки на коронацию в Лондон… Маазинг мне ответил, что его сведения абсолютно достоверны, что ему известно, что маршала допрашивали на Лубянке, а это уже почти решающий признак… На мое замечание, что из всего этого меня больше всего могло бы интересовать, откуда к нему идут эти сведения, Маазинг ответил, что я его подстрекаю испортить отношения с друзьями…».

26 мая 1937 г. Ворошилов направил это сообщение Сталину, Молотову, Кагановичу, Ежову. На документе Сталин написал:

«т. Молотову, т. Ворошилову. Следует выяснить, почему наш военатташе счел нужным сообщить нам о Тухачевском “через 2 месяца”, а не сразу».

Тупиков был снят с поста военного атташе. В своих объяснениях, представленных Ворошилову, он уточнил ряд деталей своих разговоров с Маазингом. Тупиков отметил, в частности, что разговор с Мазингом в марте 1937 года совпал с высказываниями эстонских и белых газет относительно возможности «процесса Тухачевского» и того, что Тухачевский олицетворяет собой бонапартистскую борьбу армии с партией и правительством. На вопрос Тупикова, являются ли эти сведения общеизвестными по газетам или Маазинг располагает более фундаментальными сведениями, тот ответил уклончиво: «и по газетам, и по другим».

Маазинг сообщил, например, Тупикову о том, что будто бы Егоров подал рапорт в Политбюро с просьбой снять его с должности начальника штаба, так как он расходится по ряду оперативных вопросов с Ворошиловым. Отвечая на вопрос об источниках этой информации, Маазинг заявил, что последние сведения он получил от начальника русского отдела разведки английского генерального штаба.

Тупиков детально излагает «теоретические» воззрения Маазинга на события в СССР, на якобы ведущуюся борьбу за власть с троцкистами, причем эта борьба за власть, с его точки зрения, захватывает армию, внутри которой растут претензии на то, чтобы стать господином в стране. Гражданские круги, по мнению Маазинга, стараются удалить наиболее ярых сторонников армейской диктатуры от руководства. Маазинг упомянул Тухачевского как представителя сторонников военной диктатуры, поставив его в ряд с германским генералом Людендорфом и эстонским генералом Рееком. По мнению Тупикова, характер сообщений Маазинга и тон разговоров оставили у него впечатление, что Маазинг давал понять, что он информирует советского военного атташе.

Тупиков характеризует Маазинга как политически умного, ловкого и культурного маклера, держащего нос по ветру. Маазинг бравировал своим цинично-пренебрежительным отношением ко всякой политической идейности. Он был докладчиком и советником по внешнеполитическим вопросам высших генералов эстонской армии Лайдонера и Реека, пользовался большим влиянием в правительственных кругах.

Для оценки отношения Маазинга к событиям в Красной Армии представляет некоторый интерес также его беседа с советским торгпредом в Эстонии Парушиным В.И., которая состоялась уже после расстрела Тухачевского. В этой беседе, о которой Парушин (он же «Ванин») сообщил 18 августа 1937 года в Разведуправле-ние РККА, Маазинг заявил, что он не может объяснить себе причин происходящих в СССР событий. Говоря, в частности, о Корке, он сказал, что расстрел Корка для него непонятен, хотя он, Маазинг, «как эстонец и рад тому, что уничтожил генерала-эстонца, который с ним дрался».

В этой связи интересно донесение агента «А-256» о том, что «командированный для продолжительного наблюдения в Эстонию» представитель германского военного министерства фон Заукен «на основании установления им связей, ведущих в Россию», сообщал о предстоящей смене руководящего состава Советского правительства. Находившийся в Эстонии немец фон Заукен, распространяя дезинформационные сведения, о которых «А-256» сообщал в декабре 1936 года в ИНО НКВД, мог быть одновременно источником тех сведений, которые в свою очередь распространял Маазинг в беседах с Тупиковым.

Эпизод с военным атташе Тупиковым показывает активное стремление иностранных разведок внедрить в советские органы мысль о возможной измене Тухачевского и других. Есть все основания полагать, что руководитель эстонской военной разведки Маазинг служил звеном в передаче дезинформации советским органам со стороны зарубежных разведок. Вместе с тем этот эпизод говорит и об особом интересе Сталина и Ворошилова к «острым» сведениям о советских военачальниках. И хотя информация Маазинга не содержала каких-либо конкретных фактов, но, став достоянием Сталина, Ворошилова и Ежова, она могла ими приниматься во внимание и, видимо, наряду с другими подобными данными сыграла свою роль в развитии событий в Красной Армии.

Анализ архивных и агентурных материалов, которые оказались в настоящий момент доступными, в сопоставлении с версиями, излагаемыми в зарубежной литературе, позволяет сделать некоторые выводы.

1. Материалы дают основание отвергнуть обвинения Тухачевского и других в «заговоре» и «связях» с иностранными державами. Ни в одном источнике — архивном, агентурном, литературном — нет сколько-нибудь убедительных свидетельств виновности высших командиров Красной Армии в «измене». Наоборот, подавляющим большинством как открытых, так и секретных источников эта версия либо отвергается, либо игнорируется.

2. Вместе с тем материалы раскрывают широкую картину переплетения клеветы, интриг и провокаций, которые во взаимной борьбе и кооперации осуществляли на протяжении ряда лет и особенно в 1936–1937 гг. правящие круги и разведки капиталистических стран Европы. Они старались создать вокруг командования Красной Армии атмосферу подозрительности, стремились побудить Сталина устранить ведущих военачальников с тем, чтобы ослабить Советские вооруженные силы в критической международной ситуации предвоенных лет.

Непосредственным периодом «созревания и оформления» «дела» Тухачевского и других военачальников явился период с января по май 1937 года, когда поступление провокационных сведений из-за рубежа по различным каналам стало особенно частым и тревожным, совпав с фазой обострения политических событий внутри страны в 1937 г.

3. В настоящее время нет оснований признать за достоверную рассказанную бывшими германскими разведчиками версию о «фальшивках» Гейдриха, якобы осуществленную в начале 1937 г. Кроме некоторых литературных произведений самих гитлеровцев, нет иных доказательств в отношении этой операции гитлеровской разведки.

Вместе с тем в архивах содержится достаточно доказательств постоянной провокационной, дезинформационной деятельности гитлеровской разведки, проводимой в отношении Тухачевского и других крупных советских военачальников на протяжении ряда лет. Германские разведывательные органы при этом не только сами плели интриги вокруг Тухачевского и других, но всячески провоцировали на это французов, англичан, поляков, чехов, нагоняя на них страх угрозой заключения союза между СССР и Германией.

4. Архивные и другие материалы подтверждают, что многие дезинформационные сведения, провокационные слухи о советских военачальниках доходили до Сталина, Молотова, Ворошилова и Ежова, принимались ими в расчет и, в той или иной степени, сыграли свою роль в процессе возникновения и созревания не только «дела» Тухачевского — Якира — Уборевича, но и «дел» в отношении тысяч командиров Красной Армии и Военно-Морского Флота.