надуть мячик, да с ходу — под перекладину прямо в ворота! Минуты бежали, и молодой энергичный товарищ из института был вынужден еще раз похлопать в ладони:

— Дорогие пятиклассники! Не теряйте, не тратьте время! Осталось двадцать минут.

Женя рукой отогнала от себя микробы сна, что роились и прыгали прямо перед глазами, взяла авторучку и быстро, частым, меленьким почерком, чтобы побольше уместилось, начала заполнять анкету. Она увлеклась и не замечала, что к ней через плечо все время заглядывает Бен. Подглядев, что там расписывает Цыбулько, он делал быстрые пометки в своей анкете. Отвечала Женя — и следом за нею Бен. Его увлекла эта игра: в своих ответах передергивать (а если надо — то и контратаковать) своего давнего тайного друга-соперника.

Зазвенел звонок. Женя оборвала ответ на полуслове, поставила точку и отнесла недописанные листы Олегу Артуровичу. Следом за ней поднялся Бен и положил свою анкету на Цыбулькину. Так они, анкеты-антиподы, и отправились рядышком в институт психологии. Там поздно вечером, когда наиболее продуктивно работает научная мысль, разложил их перед собой товарищ Грицюта и с глубоким интересом начал сопоставлять:

Серьезный ли вы человек.?

Бен: Такой, что просто ужас.

Женя: И серьезный, и несерьезный. Когда читаю книгу, плаваю в бассейне, на соревнованиях, хожу с папой по лесу, тогда серьезная. А на уроках рисования меня точно кто спичкой в носу щекочет: так и хочется почихать.

Легко ли вы плачете?

Бен: Пусть плачут мои враги!

Женя: Если сильно ударюсь — все косточки у меня плачут, а я стою — в глазах темно — и молчу.

Пометка психолога. Слова Кущолоба выписать в крылатые выражения.

Не боитесь ли вы оставаться дома одни?

Бен: Пусть боятся мои враги!

Женя: Нет, не боюсь.

Волнует ли вас вид крови?

Бен: (нарисован пистолет)

Женя: По-моему, вопрос глупый.

Пометка психолога: эта девочка слишком понятлива.

Трудно ли вам долгое время оставаться на одном месте?

Бен: Полный вперед! Я не какая-нибудь там Жабулина, чтоб целые дни убивать над задачками.

Женя: Не люблю чересчур крученых, таких, как Б-н. А еще больше не люблю сонных тетерь.

Убегали ли вы из дому? Почему?

Бен: Три неудачных попытки. На четвертый раз убегу навсегда. Почему — военная тайна.

Женя: Иногда хочется убежать куда-нибудь. Тайно. И далеко-далеко.

Пометка психолога: удивительное единодушие!

Любите ли вы животных?

Бен: Люблю их, гадов, а они от меня драпают.

Женя: Это мой секрет.

Пометка. Непонятно: что — секрет? То, что любит, или то, что не любит животных?

Опустив письмо в почтовый ящик, проверяете ли вы…

Бен: Да! Было однажды! Сорвал ящик около почты, принес домой, хотел взломать и проверить… Отец намылил шею.

Женя: Люблю послушать, как конверт стукнется о дно, как о чем-то зашелестят письма.

Что вам снится чаще всего?

Бен: Докторская колбаса. И Фантомас, которому я одним ударом сворачиваю набок челюсть.

Женя: Бассейн или пруд и страшные пиявки, которые цепляются к ногам.

Часто ли вы мечтаете? О чем?

Бен: О боевом танке. (Дальше что-то написано и зачеркнуто).

Женя: У меня есть мечта, а может, сон… Чтобы наш двор переселить в Манькивку, или, вернее, не так — чтобы манькивскую речку переселить в наш двор и чтобы бабочки (тут стоит точка — видимо, прозвенел звонок).

Научный работник Грицюта сколол обе анкеты скрепкой и написал на них общую резолюцию:

«Изучить. Особенно интересный тип для исследования — Кущолоб. Видимо, натура неуравновешенная, дерзновенная, но прикрывается внешней грубостью и мальчишеской расхристанностью. Проверить свои впечатления».

Пока психолог Грицюта просматривал анкеты 5-го «А» (а было уже довольно поздно — одиннадцать часов вечера), на Стадионной улице случилось невероятное происшествие. Из уст в уста передавалось тревожное слово: кража…

На улице было темно. Перед кочегаркой одиноко светилась тусклая электрическая лампочка (позднее милиция установила — 30 ватт). Кочегар Хурдило сидел в дежурке перед открытым окном и, уткнувшись в раскрытую газету, сосредоточенно похрапывал. Внезапно у него над головой что-то грохнуло, точно взорвалась осколочная граната, и на асфальт посыпалось разбитое стекло.

Хурдило ощутил неясный толчок воздуха и вздрогнул. Выглянул в окно: кромешная тьма. И под самой стенкой будто промелькнули две сгорбленные тени. Хурдило вставил в ухо слуховой аппарат, но ничего не услышал, разве что какой-то глухой, отдаленный топот, словно из-под земли.

— Опять эта шпана! — прошамкал Хурдило и вытряхнул за окно осколки стекла, упавшие на газету. — Только повесишь лампочку — сразу и разобьют. Судить таких надо!

Недовольный тем, что его разбудили, сторож посопел, поморгал сонными глазами, поудобнее устроился на подоконнике и снова задремал.

А тем временем две тени крадучись пробрались в подвал.

— Свети! — сказал один сдавленным голосом, и в этом голосе слышалось такое нетерпение, такая торопливость, точно за ними кто-то гонится, вот-вот настигнет их и схватит обоих за воротник.

Другой — небрежно сутулившийся — держался спокойнее. «Ша!» — сказал он презрительно и, сплюнув в темноту, прислушался. В подвале стояла тяжелая тишина, пахло плесенью и гнилой картошкой; даже мыши не шебуршили, вода молчала в трубах. «Порядок!» — шепнул сутулый и засветил фонарик. Узкий снопик света запрыгал по деревянным дверцам сарайчиков.

— Вот он, профессорский бронесклад! Действуй!

Первый, круглолицый, с длинными патлами, все подгонявший — скорее, скорее! — забренчал ключами. У него оказалась целая связка ключей, маленьких и больших, плоских и круглых, но руки дрожали, и он никак не мог подобрать ключ; наконец подобрал, но перегнул его в замке и теперь дергал, нервно сопя.

— Вот дурак! — выругал его сердитый напарник и толкнул в грудь: — Дай я!

Но дверь в это время открылась (будто бы сама по себе), и в тот же миг наверху послышалось быстрое цоканье каблуков по асфальту. Две тени приросли к стене, прислушиваясь: что это — кто-то поздно возвращается с работы или кому-нибудь приспичило лезть в подвал (среди ночи!) за компотом или вареньем?

— Нет, не сюда! — замирая от страха, прошептал патлатый.

Оба бросились к сарайчику, заставленному ящиками, книгами, обувью, рыболовными снастями.

— Не дрейфь! — сказал сутулый. — Хватай! Вот то, что нам нужно! — и он потянул из сарайчика тяжелую, свернутую в рулон парусину, потом выкинул рюкзак, какие-то катушки и деревянные палочки.

Схватив все это в охапку, два дружка забыли даже закрыть за собой дверь сарайчика из подвала; на секунду остановились передохнуть под плакучей ивой (она накрыла их круглым шатром), а потом, передвигаясь короткими перебежками, поволокли на себе груз в темную подворотню соседнего дома.

На следующее утро Андрон Касьянович, дед-денщик, как называл его Бен, неприкаянно бродил по