Оливер снял пояс с мечом. Он до сих пор чувствовал смертельную усталость, но настроение его было лучше, чем несколько недель подряд. Сейчас он среди истинных друзей, а предложение Годарда превращало сложившуюся ситуацию почти в приключение. Наследник трона в полной безопасности скачет в Бристоль, поэтому в данный момент рыцарь отвечал только за себя.

Эдит встретила его с распростертыми руками и смачно расцеловала в обе щеки. Она была такая же кругленькая и румяная, как и прежде, и явно наслаждалась возросшим благосостоянием. Обычный пучок зеленых веток, означавший, что в продаже всегда имеется свежий эль, сменился красивой доской, которая покачивалась над входом на железных штырях. На ней яркими красками был нарисован очень пышный зеленый куст. В главной комнате появились новые столы, а прежняя выгородка, где Оливер с Кэтрин провели ночь на свадьбе Годарда, превратилась в покои для путешественников.

Рыцарь почувствовал, что завидует благоустроенному быту Годарда и Эдит. Им не нужно было наспех тащиться куда-то среди ночи, преследуемыми вражескими отрядами. Не нужно разлучаться с любимыми. Никакой неопределенности. Тяжелая работа и обыденная рутина. Оливеру страстно захотелось того же.

Эдит усадила его за один из столов и принесла огромное блюдо цыплячьего рагу и половину свежеиспеченного хлеба, затем встала рядом наблюдать, как он ест: словно мать над привередливым ребенком. Впрочем, беспокоиться ей не пришлось, потому что Оливер жадно набросился на еду. Последние несколько дней их провиант не вызывал аппетита, если не сказать хуже, а Эдит готовила на уровне любого из прислуживающих принцу поваров.

– Итак, госпожа Кэтрин и девочка в Бристоле, – сказала она, убирая выскобленную дочиста миску и ставя другую с яблочным пудингом. К ней присоединились густые желтые сливки и горшок с медом.

Оливер кивнул и взял ложку, готовясь полакомиться.

– Я отправил их из Ланкастера с сопровождением. Кэтрин не захотела оставаться на севере, а мне не хотелось, чтобы она сопровождала меня до Йорка. Мало ли что случится. – Он слегка поморщился. – И, как видишь, я был прав. Встречусь с ними завтра, если Господь захочет. Эдит некоторое время молча наблюдала за ним.

– Как ваша рука? – спросила она наконец.

Оливер перестал есть и поднял вверх просторный рукав туники Годарда, чтобы показать неровный белый рубец.

– Зимой побаливает, – сказал он, – и устает быстрее правой, но бывает, что я о ней даже и не думаю.

– Когда я впервые увидела вас, то думала, что вы умрете.

– Я тоже так думал, – улыбнулся Оливер. – Но Кэтрин не дала мне этого сделать, и теперь я даже рад, хотя тогда клял ее почем зря.

– А вам не кажется… – Эдит резко замолчала и оглянулась, потому что Годард рывком распахнул дверь.

– Солдаты! – бросил он без всяких предисловий. – Если вы спрячетесь, это будет выглядеть подозрительно. Выходите и готовьтесь принять коней их командиров, если они решат остаться.

Оливер отправил в рот последнюю ложку яблочного пудинга, а Эдит мгновенно припрятала миску.

– Меня зовут Осмунд, – сказал он Годарду. – Я работаю здесь уже два года, с тех самых пор, как разрушили мою деревню. Я твой двоюродный кузен, поэтому ты счел себя обязанным взять меня в дом.

Годард коротко кивнул.

– Этого им хватит, хотя сомневаюсь, что они вообще спросят.

Оливер вышел на дорогу. Другие жители деревни тоже повысовывали носы из дверей, чтобы посмотреть на проезжающие верхом отряды. Люди устали от этого, но признаков паники не было. Эта деревня платила подати и работала на аббатство в Мальмсбери, и, хотя церковные земли не были гарантированы от нападения, солдаты предпочитали подумать дважды, прежде чем подвергать опасности свои души.

Годард следил за их приближением, прикрыв глаза рукой от солнца. Оливер стоял чуть позади с самым невозмутимым видом, но сердце его стучало, как барабан. Из таверны доносилось пение Эдит, наливавшей воду в котел и наполнявшей кувшины свежим элем.

Когда солдаты подъехали ближе, Оливер узнал их предводителя.

– Это принц Евстахий, – пробормотал он уголком рта. – Поосторожнее с ним. Его характер кисл, как испорченное вино.

Принц Евстахий натянул повод прямо под вывеской «Куста». Его лицо было почти пурпурным от жары и раздражения.

– Черт побери, здесь что, все только и могут пялиться, как полоумные? – рыкнул он.

Он красовался в очень хорошем пластинчатом доспехе византийского типа. Каждая пластинка словно вбирала в себя жар, поэтому Евстахий в буквальном смысле слова варился в своем вооружении. Лошадь была покрыта потом и тяжело дышала, ее ноздри расширялись, а бока ходили ходуном, как кузнечные мехи.

– Сейчас, милорд, – ответил по-французски Годард, вежливо, но не услужливо. – Просто мы больше привыкли к паломникам, чем к солдатам.

Он щелкнул пальцами Оливеру, который выступил вперед, готовясь сыграть роль конюха.

– Добро пожаловать. Напоите коней и освежитесь сами, коли вам того угодно.

Повернувшись к Оливеру, Годард велел ему по-английски отвести лошадей к корыту, ради Евстахия повторил то же самое по-французски и добавил, как бы извиняясь:

– Он не говорит по-французски, сэр.

– Я и не ожидал, – фыркнул старший сын Стефана. – Натуральный безмозглый идиот.

Оливер наклонил голову, постаравшись принять самый тупой вид. Евстахий решил не доверять ему своего коня и отдал его оруженосцу. Оливер показал солдатам корыто и сеновал, а затем, получив положенную долю толчков и пинков, вернулся в таверну, чтобы помочь Эдит и Годарду прислуживать нежданным гостям.

– Итак, вы не видели ни одного копыта или конского хвоста от армии, которая шла бы этой дорогой? – требовательно осведомился Евстахий, несколькими быстрыми глотками осушив первую кружку эля. Он довольно громко возмущался отсутствием вина, но замена, кажется, пришлась по вкусу.

– Нет, милорд, – ответила Эдит, заново наполняя кружку. – Здесь ходят одни паломники, да иногда появляются солдаты из Эшбери. То имение принадлежит Одинелу Фламандцу, – добавила она, не глядя на Оливера. – Он верен вашему отцу.

Оливер быстро заговорил по-английски.

– Что еще он там лопочет? – гневно воззрился на него Евстахий. – Боже, ничего удивительного, что они были побеждены при Гастингсе.

Годард откашлялся.

– Сэр, он говорит, что видел войска на бристольской дороге сегодня утром, перед рассветом, когда ходил высматривать птичьи гнезда. Говорит, что они поскакали от развилки вправо и ехали быстро, освещая дорогу факелами. Он спрашивает, не относитесь ли вы к ним.

– Перед рассветом? – повторил Евстахий, скривившись.

– Да, милорд. – Годард бросил что-то через плечо Оливеру, который буркнул в ответ, подняв указательный палец. – Примерно за час до рассвета, так говорит Осмунд.