такого государства, ни нации не существует — что направляетесь в сектор Трантора, и, поскольку Мул уже наладил связь с Неотрантором, вас там задержали. Правда, вы успели покинуть Неотрантор до моего прибытия туда, но я предупредил фермеров Трантора, чтобы они сообщили мне о вашем приезде. Мне сообщили, и вот я здесь. Позвольте сесть. Поверьте, я пришел как друг.

Он сел. Торан опустил голову и погрузился в мрачные раздумья. Байта готовила чай.

Торан поднял голову и хрипло произнес:

— Чего вы хотите, полковник? Что такое ваша дружба? Вы нас не арестовали, зато взяли под надзор. Зовите своих людей, приказывайте!

Притчер покачал головой и терпеливо пояснил:

— Нет, Торан. Я пришел по своей воле, чтобы поговорить с вами и убедить вас в бесполезности вашего предприятия. Если мне это не удастся, я уйду. Больше мне ничего не нужно.

— Ничего? Отлично. Произносите свою агитационную речь и уходите. Я не хочу чаю, Байта!

Притчер, торжественно кивнув, принял из рук Байты чашку. Отхлебнув чаю, он пронзительно посмотрел на Торана и сказал:

— Мул на самом деле мутант. Его нельзя победить именно вследствие уникальности его мутации.

— Почему? Что это за мутация? — спросил Торан с мрачной усмешкой. — Надеюсь, вы нам скажете.

— Обязательно. Мулу ваша осведомленность не повредит. Видите ли, он способен регулировать эмоциональный баланс человека. Звучит не слишком внушительно, но, поверьте, это великая сила.

— Эмоциональный баланс? — перебила Байта. — Объясните, пожалуйста, что это. Я не совсем понимаю.

— Я имею в виду, что Мулу ничего не стоит вдохнуть в талантливого военачальника, скажем, полную по отношению к нему, Мулу, лояльность и веру в неизбежность победы Мула. Он управляет волей генералов. Мула никто не предает, его армии не отступают. Его враги становятся его союзниками. Военный диктатор Калгана сдал Мулу свою планету и стал его наместником в Фонде.

— А вы, — сказала Байта, — предали свое дело и стали послом Мула на Транторе. Понятно!

— Я не закончил. Еще более умело Мул создает отрицательные эмоции: неуверенность, отчаяние. Вспомните: в критический момент вождей Фонда, а после и вождей Хэвена охватило отчаяние. И Фонд, и Хэвен сдались почти без сопротивления.

— Вы хотите сказать, — с нажимом произнесла Байта, — что чувство, которое я испытала в Хранилище, навеял мне Мул?

— То же чувство он навеял мне. И всем остальным. Наверное, на Хэвене перед капитуляцией творилось то же самое?

Байта отвернулась.

Полковник Притчер продолжал:

— Эта сила действует и на целые миры, и на отдельных людей. Мул может превратить каждого из вас в покорного раба, когда только пожелает.

— Как я могу удостовериться, что вы говорите правду? — медленно проговорил Торан.

— Вы можете объяснить падение Фонда и Хэвена иначе? Вы можете найти причину моего обращения? Подумайте. А что вы, я, вся Галактика смогли противопоставить Мулу за все это время? Ничего.

Торан почувствовал в словах полковника вызов.

— Клянусь Галактикой, нам есть, что ему противопоставить! — выкрикнул он со злобным удовлетворением. — Вы говорили, что ваш чудесный Мул наладил связь с Неотрантором. Так вот, его связные мертвы или даже хуже. Мы убили принца короны, а второй сошел с ума. Мул не отомстил нам за это, хотя должен был.

— Вы промахнулись. Это были не наши люди. Принц — всего лишь пропитанная вином посредственность. Второй, Коммазон, был феноменально глуп. Он пользовался определенным влиянием в своем мире, но это не мешало ему быть подлым, злобным и абсолютно невежественным. Мулу не нужны такие люди. Они служили прикрытием.

— Но именно они пытались нас задержать.

— Снова нет. У Коммазона был раб по имени Инчни. Это он надоумил Коммазона задержать вас. Он стар, но его жизни хватит на то, чтобы выполнить то, что нам от него нужно. Вам не удалось бы убить его.

Теперь на полковника напустилась Байта. Она так и не притронулась к своей чашке.

— Позвольте, вы сказали, что ваши чувства находятся во власти Мула. Вы верите в Мула и преданы ему. Чего же стоит для нас ваше мнение? Вы потеряли способность объективно мыслить.

— Вы ошибаетесь, — покачал головой Притчер. — Под контролем находятся только эмоции, а разум, как всегда, в моей власти. Безусловно, направления его работы определяются чувствами, но на качество работы разума чувства не влияют. И теперь, освободившись от прежнего эмоционального настроя, я вижу многое яснее, чем раньше.

Я понял, что Мул разработал чрезвычайно тонкий и стоящий план. После того, как меня обратили, я проследил его путь наверх с самого начала. Семь лет назад необычная способность позволила Мулу стать во главе банды какого-то кондотьера. С этой бандой при помощи своего дара он захватил планету. Он присоединял все новые и новые армии и планеты и, наконец, смог захватить Калган. Заняв Калган, он получил мощный флот, с которым уже можно было выступать против Фонда.

Фонд — это ключ к Галактике. В этой области Галактики лучше, чем где бы то ни было, развита промышленность. Поставив себе на службу ядерную энергетику Фонда, Мул стал, фактически, хозяином Галактики. Наша техника и его дар в конце концов заставят остатки империи признать его власть и со временем — после смерти старого сумасшедшего императора — короновать его. Тогда он станет императором не только де-факто, но и де-юре. Найдется ли после этого в Галактике мир, который выступит против него?

За эти семь лет он основал новую империю; иными словами, он сделал за семь лет то, на что Селдон отвел тысячу. Наконец-то в Галактике установится мир и порядок.

Вы не сможете ничего изменить, точно так же, как не сможете остановить вращение планеты, упершись в нее плечом.

За речью Притчера последовало всеобщее долгое молчание. Чай остыл. Полковник допил то, что осталось в его чашке, снова наполнил ее и не спеша опустошил. Торан сердито кусал ноготь. Лицо Байты было бледным, отрешенным и холодным.

— Вы не убедили нас, — сказала она наконец срывающимся голосом. — Если Мулу нужно, пусть приходит сам и агитирует. Вы тоже боролись с обращением до последнего, ведь правда?

— Правда, — торжественно подтвердил Притчер.

— Не лишайте и нас этой привилегии.

Полковник Притчер встал.

— Что ж, я ухожу, — отрывисто сказал он. — Как я и говорил, моя миссия здесь не имеет к вам отношения. Это не акт особого милосердия. Если Мулу понадобится