Не дожидаясь приезда Александра в Брукзаль, Елизавета Алексеевна поехала навстречу мужу и остановила его в Рорбахе.

Они недолго прожили в бедной баденской деревушке и 8 июля приехали в Брукзаль.

Однако и здесь Александр пробыл очень недолго и, оставив Елизавету Алексеевну в ее родных местах, уехал дальше на Восток, стремясь по возможности скорее попасть в Петербург.

А Елизавета Алексеевна отправилась в Баден, куда уже прибыли король Баварии Максимилиан со всею своею семьей и зятем Евгением Богарне, пасынком Наполеона, бывшим вице-королем Италии, а также шведская королева с сыном, герцог Дармштадтский со всем своим домом и все семейство хозяев Карлсруэ — герцогов Баденских.

В отличие от других таких собраний, съезд августейших особ в Бадене отличался необычайной демократичностью — все они, без исключения, просто одевались, гуляли по городу, как обыкновенные горожане, посещали трактиры, бильярдные и игорные дома. О таком положении дел тут же пронюхали бродячие певцы, музыканты и артисты — акробаты, дрессировщики и комедианты, и город наполнился несметным количеством этих служителей муз.

Через два месяца Елизавета Алексеевна поехала в Карлсруэ, а оттуда отправилась в Баварию, куда пригласил ее король Максимилиан.

5 сентября 1814 года она приехала в баварскую столицу Мюнхен, пребывание в которой было весьма непродолжительным из-за сборов на скоро открывающийся международный конгресс в столице Австрии — Вене, на котором следовало законодательно закрепить итоги минувшей войны союзной коалиции с Наполеоном.

Серьезность встречи в Вене была совершенно несомненной. И все же в истории он остался под названием «Танцующего конгресса».

В Петербурге Александр пробыл всего полтора месяца и 2 сентября отправился на конгресс в Вену.

По дороге он заехал в Пулавы и в доме Чарторижских вновь подтвердил решение восстановить независимую Польшу. Взяв с собою князя Адама, он поехал в Австрию и через неделю въехал в Вену вместе с Фридрихом-Вильгельмом III. 15 сентября в Вену прибыла со своими фрейлинами Елизавета Алексеевна, цесаревич Константин и Великие княгини Мария и Екатерина.

Александру был отведен один из самых роскошных дворцов императора — Хофбург.

Два императора, дюжина королей и больше сотни титулованных особ собрались на этот «Танцующий конгресс», продолжавшийся необычайно долго — до июня 1815 года.

Елизавета Алексеевна въехала в столицу Австрии 15 сентября. При въезде в город ее встретил муж и сел в одну с нею карету. Их сопровождали австрийский император Франц и императрица.

Кроме императора Александра, императрицы Елизаветы Алексеевны, в Вену приехали: Великий князь Константин и сестры царя — Мария, Екатерина и Анна.

Мария была на конгрессе со своим мужем, герцогом Саксен-Веймарским, Екатерина Павловна носила титул своего покойного мужа Георга-Петра, называясь герцогиней Ольденбургской, а младшая дочь Павла — Анна, была двадцатилетней Великой княжной — одной из самых завидных невест на конгрессе. Хотя и ее сестра, вдовствующая герцогиня Ольденбургская, тоже считалась невестой, да и была старше Анны всего на семь лет.

Один бал сменял другой, над Веной чуть не каждый вечер полыхали фейерверки, нескончаемой чередой шли парады и смотры.

И все же бал, данный императором Францем 22 сентября для коронованных особ, отличался особой роскошью и масштабами: в трех огромных танцевальных залах Придворного редута собралось более десяти тысяч гостей.

Перед началом торжеств вошли все присутствующие на конгрессе монархи со своими семьями. Открывал это блистательное шествие Александр, ведя рядом с собою императрицу Австрии, а вслед за ним шел император Франц с Елизаветой Алексеевной.

Праздник продолжался до утра.

В последующие дни начались маневры всех родов войск, конные скачки и состязания, различные игры и маскарады. Строились полуигрушечные крепости, которые затем осаждались и взрывались — как будто мало было двух десятилетий беспрерывных войн.

И на все это шли миллионы гульденов, крон, марок, рублей, нанося не меньший ущерб, чем минувшая война.

Гости императора Франца переезжали из одного загородного дворца в другой: из Пратера в Бельведер, из Придворного редута — в Аугартен, из Шеннбруна в Лаксенбург, удивляясь богатству и изысканности каждого из них, неповторимости их убранства, оригинальности облика.

Елизавета Алексеевна тоже объехала все эти дворцы, но, кроме них, она побывала и в доме инвалидов, подарив его обитателям тысячу рублей золотом, осмотрела и Монетный двор, и все музеи Вены, и картинные галереи.

А 16 декабря Елизавета Алексеевна была на концерте великого Людвига ван Бетховена и дала ему две тысячи рублей золотом — больше, чем кто-либо из коронованных особ, сидевших вместе с ней в зале.

В Вену, кроме Елизаветы Алексеевны, приехала и Нарышкина с мужем. Александр знал, что Конгресс будет долгим, и побоялся оставить ветреную прелестницу в Петербурге, потому что в это время у неотразимой Марии Антоновны объявилось несметное множество поклонников, что еще в Петербурге стало крайне раздражать и даже мучить Александра. И чтобы избавить себя от этого, он решил отвечать ей тем же, а так как Александр ни в чем не терпел соперничества, то число его любовниц было не меньшим. Особенно ярко проявилось это в Вене, на Конгрессе, где царь продолжал вести себя так же.

Одной из первых жертв Александра-любовника стала ослепительная красавица графиня Юлия Зичи. Но прошло несколько дней, и он променял Зичи на княгиню Багратион — вдову Петра Ивановича, погибшего за два года перед тем. Эта победа над «русской Андромедой», как звали княгиню в Вене, была тем более приятна Александру, что он покорил любовницу самого Меттерниха, с которым у него были давние нелады. А княгиня Багратион радовалась тому, что русский император предпочел ее всем прочим дамам, потому что тем самым уязвила свою счастливую соперницу герцогиню Саган, преуспевшую в борьбе с нею за любвеобильного австрийского канцлера. Ободренная успехом у Меттерниха, Саган забралась в карету к царю, но он — так, во всяком случае, рассказывал потом Александр — не воспользовался благоприятной ситуацией, якобы из-за того, что герцогиня показалась ему слишком глупой. Здесь уместно будет усомниться в правдивости слов Александра, потому что в бесконечном перечне его увлечений и побед далеко не все женщины были кладезями премудрости, а еще более это сообщение вызывает сомнение и потому, что распространительницей его была княгиня Багратион, о чувствах которой к мадам Саган мы уже осведомлены.

Эти успехи Александра у дам высшего света кружат головы многим хорошеньким венкам — и мелким дворянкам, и мещанкам, и даже откровенным смазливым потаскушкам, до которых царь тоже оказался большим охотником. Между увлечением княгиней Багратион и мимолетными встречами со случайными кокотками Александр соблазняет и еще одну великосветскую красавицу — графиню Эстергази. После нее настает звездный час герцогини Саган, что позволяет венским острословам утверждать, что баварский король — пьет за всех, вюртембергский король — ест за всех, а русский царь — любит за всех. Добавляли, что русский царь и танцует если не за всех, то, конечно, больше всех и едва ли не лучше всех.