Патрисия молчала. Джон налил ей еще. Она выпила, не произнеся ни слова.

– Еще налить? – спросил он.

– Да.

Это было первое, что она сказала Шаксперу с тех пор, как он – она в это верила твердо – закопал ее заживо. Она пришла отомстить. Анне не нужно было ее долго уговаривать, Патрисия сразу согласилась навестить Джона, правда, она не сказала зачем. Впрочем, Анна и не спрашивала.

Но сейчас Патрисия поняла, что опоздала. Если бы она прикончила этого старика с дрожащими руками и трясущейся головой, это было бы для него благодеянием. А добра для Джона Патрисия не хотела. Вряд ли кто-то рискнул бы назвать эти чувства любовью, но их влечение друг к другу было сильным. Пожалуй, те годы, что Патрисия прожила в доме Шаксперов, были лучшими в ее жизни.

Но Джон ее предал. Последнее, что она помнила перед этим… Ей трудно было вспоминать о произошедшем, но сейчас, выпив три стакана виски, она всё увидела, да так живо, как будто и не было этих двадцати трех лет. Джон пришел в ярость, когда понял, что Патрисия перестаралась: Катерина Гамлет больше не дышала. Наверное, она умерла от страха, потому что следов на теле от ударов хлыстом было совсем немного. Да, Патрисия умела напугать… Даже сейчас, вспомнив об этой своей способности, она улыбнулась.

– Что улыбаешься? – Джон едва ворочал языком. – Кэт Гамлет вспомнила?

– Вспомнила.

– Как же ты ее убила?

– Улыбкой.

– Немудрено. У тебя ж оскал, а не улыбка.

– Когда-то она тебе нравилась.

– Ты будешь громко смеяться, ты будешь ржать на весь квартал, Пэт, как только ты умеешь… но представь себе, она мне и сейчас нравится.

– Старый хрыч! – Патрисия злобно плюнула на пол.

– Я был бы молодым и сильным, если бы ты оставалась со мной все эти годы.

– Поэтому ты привязал меня к столбу там, в сарае, завязал глаза и утюжил чем попало.

– Пэт, я был в бешенстве… Ты убила человека…

– А Анну, дочь свою, забыли, что ли, господин Шакспер?

Джон вздрогнул:

– При чем здесь Анна? Ты же ее не… Я ушел тогда, чтобы поставить на место этого звереныша Уилла… Но ты… Неужели ты потом… Нет, Пэт, скажи, что нет. Этого не может быть… Она же умерла после… Говорят, от простуды… Что ты могла с ней такого сделать? Нет-нет! – В глазах старого Шакспера вспыхнул огонек. И это был огонек ужаса. – Ты хочешь сказать, что это я убил ее… Пэт, пожалей меня, Пэт.

– А меня кто пожалеет? Кто простит меня за то, что я сотворила с твоей дочерью? Знаешь, что я сделала с ней? Знаешь? Сказать? Да, я не запорола ее до смерти, я сделала другое. Сказать?

– Нет, Пэт, нет, умоляю, молчи.

– Молчать? Я полжизни молчала.

– Молись, Пэт, молись.

– И ты, старик, молись.

– Я буду, Пэт, с тобой я буду… Только не бросай меня.

– Опять привяжешь к столбу и будешь истязать?! А потом в землю зароешь?!

– Я не истязал тебя, Пэт! Правда. Я всего пару раз тебя хлестнул, чтобы гнев выместить, и ушел… Потом вернулся, а тебя нет.

Патрисия задумалась.

– Я чувствовала, что это не ты…

– Пэт, прости. Что мне оставалось? Ты убила человека, нужно было всё как-то решить. Я нашел помощника. Прости, Пэт, умоляю, прости.

– Так ты меня на исповедь позвал? Искупать грехи? Заладил, прости да прости… Господь простит… – Патрисия замолчала, налила себе виски и, не глядя на Джона, выпила. – Получается, ты мной расплатился за услуги. Пойди, мол, мил человек, попользуйся, да и прибери за собой. Так было дело?

– Нет, Пэт, совсем не так…

И тут она внимательно посмотрела на него и вдруг закричала:

– Так что же, ты просто забыл про меня?!

Джон собрал последние силы и сполз с кровати:

– Пэт, убей меня, но не прогоняй. Я хочу умереть у тебя на руках.

Он уткнулся ей в колени, с неожиданной цепкостью схватил ее ладони и стал ими хлестать себя по глазам, губам, щекам. Она с трудом смогла остановить это побоище.

– Хорошо, что мы оставили эту игру в прятки, и мне не пришлось гоняться за вами по всей Африке. Ты посмотри, там же настоящее побоище! Египет, Йемен, Тунис, Алжир, Бахрейн, Кувейт! А теперь еще НАТО во главе с США решило насадить «демократию» в социалистической Ливии, немного сровняв ее с землей.

– Да выключи ты этот зомби-ящик!

– Ты про эффект двадцать пятого кадра?

– Надоело одно и то же смотреть. А эффект этот – полное фуфло. Мы отрабатывали технологию двадцать пятого кадра в наших лабораториях в Моганде. Целых два года, не поднимая головы, проводили исследования и опыты. Кенадит пытался расширить возможности зомбирования населения на уровне изобразительного ряда.

– Ну и что?

– Ты знаешь, как ученый, я не заметил, чтобы двадцать пятый кадр обладал какой-то особенной силой. На уровне статистической погрешности… Ярко выраженный эффект он оказывает только на лиц с неустойчивой психикой, детей и женщин. Но для них и так двадцать пятый кадр не нужен.

– Береженого Бог бережет, сказала монашка… – Зверев с очередной прибауткой выключил телевизор. – Ладно, слушай теперь ты…

Зверев закурил и глубокомысленно затянулся, размышляя, с чего бы начать.

– Я поначалу не хотел ввязываться в эту историю. Предчувствие, что ли, было. Сперва со мной в Лондоне встретился какой-то испанец. Представился Мигелем, так что его настоящего имени я не знаю.

– Это и есть его настоящее имя. Значит, они с самого начала вели двойную игру. Извини, что перебил. Продолжай, пожалуйста.

– Мигель сказал, что задание не сложное, никого убивать не нужно. Очень серьезные люди хотели, чтобы я начал следить за каким-то ученым. Я и без него знал, что несерьезные люди со мной не работают. Каково же было мое удивление, когда я выяснил, что, во-первых, он тоже русский, а во-вторых, шекспировед. Я просто выпал в осадок. Мне платят большие деньги – пятьдесят тысяч, между прочим, – за то, чтобы я следил не за каким-нибудь физиком-ядерщиком, математиком или биологом, а за обычным филологом! Я не понимал, кому это могло быть выгодно. Cui prodest, как говорили древние.

Зверев говорил медленно и лишь изредка, не глядя, стряхивал пепел с сигареты.

– В общем, кому мог насолить этот бедняга? Я стал выполнять задание. Начало было любопытным. Представляешь, этот книжный червь – малый не промах. В первый же день он, извини за выражение, снял шикарную женщину, тоже русскую. Называл ее Ирина. Сперва я подумал, что она проститутка высшей категории, мало ли их теперь в Европе, но оказалось, что просто старая знакомая. За ней я тоже проследил: она работает в туристическом агентстве в Лондоне. Живет в Оксфорде одна. Детей нет. Только любовник. Хозяин агентства.