не обычная девушка, сам сказал. Я теоретик. И весьма неплохой, – заявила убежденно. – Все необходимые мне выводы я уже сделала.

– Уверен, что правильные.

– Надеюсь на это, – покусала губы и присмотрелась к снова черным глазам. Магическая свето-музыка какая-то, ей Варху. – Так твоя мама, выходит… Имира?

– Я не знал ее Сиятельной богиней, Эйвелин, – сипло пробормотал Данн, плотнее упаковывая меня в одеяло. – Может, когда-то она и была наполнена светом и любовью… Но из Керракта ее прибило к берегам Эррена полностью опустошенной. И в смысле чувств в том числе.

– Ты не можешь этого знать наверняка, – протянула скептически.

Он ведь еще не родился, стало быть, всю историю знал по рассказам других. А я помнила, как люди умеют перевирать непроверенные факты и рождать неправдоподобные сплетни.

– Мать сбежала почти сразу после моего рождения. Отец рассказывал, что она испугалась, – он вздохнул так глубоко, что я покачнулась на его груди и чуть не свалилась в подушки. – Будто бы она может нам навредить. Миэль присваивала себе мое сияние, которое я, будучи младенцем, отдавал добровольно… и, само собой, по большой любви. Заполнял ее пустоту, как умел. А она принимала этот дар, пока не забрала почти все.

– Ее побег можно понять, – пробормотала задумчиво.

– Я думаю, причина была в другом. Нет более чистой, бескорыстной любви, чем любовь ребенка, – его загорелый лоб рассекла глубокая морщина. – Принимая мое сияние, она наполнялась ей. Пробуждалась… Она могла стать прежней и воссиять. Могла отказаться от божественной сути и быть просто матерью. Моей матерью, Эйвелин. Но она сбежала от такой себя.

– Испугалась?

– Ей правил гнев и жажда мщения. Она предпочла скрыться на изнанке бытия и заполнить себя чернотой. Стать самой Тьмой, раздирающей предавший ее мир на части. Она не смогла простить.

– Она пытается наладить отношения…

– Тебе не кажется, что поздновато? – фыркнул Данн сердито.

Я пожала плечами. Не то чтобы я готова была простить сирру Тьму за болезненное вторжение. Я даже знакомиться с ней близко не собиралась!

Но родственников не выбирают. И да, все они упорно лезут в твою жизнь, чтобы сделать «как лучше». Одни наполняют твою спальню зефироподобными вещами в рюшечках, другие пытаются сожрать подружку… Кому такое понравится?

Я с мамой так много ссорилась в последние дни… А у нас не оказалось впереди вечности, чтобы помириться.

– На свадьбу я ее звать не буду, даже не проси, – строго выдал Рэдхэйвен, и у меня внутри сердце перекувыркнулось.

– Упаси Имира! В смысле… Варх… Да гхаррово же копыто!

– «Упаси Даннтиэль», попробуй так… – подсказал, растекаясь в ухмылке.

– Не смешно!

– Тогда почему улыбаешься, Эйвелин?

– Совсем немножко смешно, – я побежденно качнула головой. – Самую капельку. Но если ты так бежал от своего… кхм… «сияния», зачем остановился там, в Аквелуке? Зачем заключил контракт с отцом?

– Потому что эта заколдованная девчонка с зелеными глазами должна была принадлежать только мне, – упрямо заявил Даннтиэль, обнимая так крепко, что одеяло навечно впечаталось в кожу. – В самых разных смыслах. Во всех возможных. И если мне для этого пришлось бы воссиять и принять себя – значит, я заплатил бы эту цену.

– Ты рассчитывал на цену поменьше, – догадалась с опозданием. Он ведь тоже не знал.

– Вы очень дорого мне обошлись, мисс Ламберт…

– А говорил, «даром взял», – хмыкнула, довольно жмурясь и вслепую находя его губы.

Глава 42

Глава 42

Каждый раз, когда глаза Даннтиэля становились черными, в спальне темнело. Солнечный свет сбегал в углы и прятался в причудливых тенях. И в какой-то момент я поняла, что мир, «ждавший нас», на самом деле все это время жил по собственному расписанию. И невероятным образом умудрился наступить вечер.

– Данн! – я ошарашенно ткнула в окно, в котором уже виднелись звезды.

Отсюда, с высоты утеса, они были особенно хорошо заметны. А далеко внизу в основание скалы бились воды северного Эшерского моря. Природа этих мест была чудесной, но климат после Анжара казался не слишком дружелюбным.

– Хочешь согреться традиционным методом? – не дождавшись ответа, он сбросил на пол несколько плетений.

Воздух затрещал, в камине полыхнул огонь, стены стали плавиться от жаркого марева. Так он нарочно меня морозил, чтобы я к нему льнула замерзшей каффой!

– Я не об этом, – пробубнила, заматываясь в его темно-синюю рубашку.

Чего-чего, а одежды тут было много. Правда, исключительно мужской, что меня в глубине души даже радовало.

– А о чем? – он словно и впрямь не понимал.

– Ректор Керроу! – я обеспокоенно ткнула пальцем в черноту за окошком. – Ты сказал, он украл часть сияния. Надо его остановить… Поймать… Наказать как-то…

Моя уверенность таяла с каждым словом. Мне пока плохо представлялось, как именно наказывают тех, что решил обмануть бога. Но нельзя же оставить это без внимания?

– Эйви… – Даннтиэль упал в черное кресло и поманил меня пальцем к себе.

Но я не спешила сползать с кровати и покидать уютное гнездо, сооруженное из одеяла. Рубашка Данна не так-то хорошо грела, а дом еще не протопился.

– Что будем делать? С Керроу?

– Я пока с трудом контролирую силу, – признался он сдержанно, сдувая с пальцев спонтанный огонек. – Как бы хуже не сделать.

– То есть мы будем сидеть тут и ничего не делать? – я возмущенно раздула щеки.

Уффф…

– Почему же ничего? У меня большие планы, – он кашлянул в кулак.

– Это несправедливо! – всплеснула руками. – То есть планы – это, конечно, хорошо. Замечательно. Но…

– Но?

– Но надо спасать мир от полоумного ректора!

– Уж лучше подождать, пока все само образуется.

– Вот в Рисскиных сказках всегда в конце приходит бог и решает все проблемы смертных, в которых они в край запутались, – я все-таки слезла с кровати, босиком добежала до кресла и пихнула его в плечо.

Ну что за божество такое бесполезное? Проблем много, решать надо. И где?

– Я серьезно, Эйвелин. Я сейчас половину академии разворотить могу со всеми обитателями. Чудом сдерживаюсь, – прохрипел напряженно, и я даже поверила. – Сейчас нам безопаснее тут.

– А я?

– Не бойся, тебе я никогда