Повинуясь собственным приказам, Шеф лежал на ложе и чутко вслушивался в негромкую суету, что охватила разбуженный лагерь. Итак, наступил решающий день. И не то чтобы все должно решиться именно сегодня. Но это последний день, когда он может еще навязать событиям свою волю. А значит, нужно сделать все необходимое, чтобы день этот прошел удачно и создал бы запас, который, возможно, пригодится ему в будущем.

Рядом с ним на соломенном тюфяке лежит Годива. Они спят вместе уж четвертую ночь, но он так и не пожелал овладеть ею, даже не сделал попытки стянуть с нее сорочку. Мудреное ли дело, стянуть с нее сорочку? При этой мысли, при воспоминании о том, как однажды он уже справился с этой задачей, он почувствовал, как разбухают его чресла. Она отдалась бы ему с радостной готовностью. Именно этого она и ожидала от него; она наверняка теряется в догадках, почему он до сих пор с этим тянет. Уж не второй ли он Бескостный? Или не такой ненасытный, как Альфгар? Шеф вдруг представил себе, как она разрыдается после того, как он все-таки соединится с ней.

И можно ли будет корить ее за эти рыдания? Она ведь и до сих пор морщится, переворачиваясь с боку на бок. До конца дней своих она, равно как и он, проносит на спине следы истязаний.

Но все же она сохранила в неприкосновенности оба глаза. Она не знает, что такое радоваться милосердию Ивара и его vapnatakr. При мысли же о Иваровом милосердии бешенство в его чреслах разом унялось; мысли об обжигающих ласках и нежных пытках улетучились из его головы, что камень из пращи катапульты.

И вдруг в пустоты его сердца нахлынуло какое-то холодное и жуткое предчувствие. Нет, день сегодняшний ничего не решал. Он мог спокойно отмахнуться от скороспелых оценок друзей. Пусть все будет подчинено конечной цели. Шеф потянулся, блаженно расслабился и, чувствуя каждую жилку и косточку своего тела от пят до самой макушки, сосредоточился мыслями на том, что ему готовит занимавшийся день.

«Ханд, — пронеслось в его голове. — Настал черед нанести визит Ханду».

* * *

Туман над вражеским строем уже совсем разошелся. Ивар, наблюдавший за англичанами вместе со своим разъездом, отметил, что строй этого войска ничуть не отличается от образцов боевых порядков их предшественников: та же беспечность и неразбериха. Английская армия.

— Да ведь это же не они… — осенило Дольгфинна. — Это не Армия Пути Скьефа Сигвардссона. Посмотри-ка на всю эту христианскую мишуру. Вон там кресты, а за ними — черные рясы. Служат свою утреннюю… как ее там?… мессу… Значит, либо Сигвардссон морочил нам голову своею посылкой, либо…

— Либо тут на подходе совсем другая армия, которая собирается перерезать глотки счастливым победителям, — холодно закончил мысль Ивар. И снова лицо его перекосила желчная, болезненная ухмылка. Такое выражение иногда можно заметить на лисьей морде, обнюхивающей издохшего в капкане волка.

— Вернуться к ладьям?

— Не думаю, — проговорил Ивар. — Да и речка здесь узковата, чтобы сорок ладей развернулись… А если будем грести дальше, они в любой момент смогут спешиться и тогда живо вытащат нас из ладей. На это даже англичанам ума хватит… Так что мы поступим иначе. В Бретраборге мы с братьями поклялись Браги, что покорим Англию, поразим всех английских королей, чтобы отмстить за кровь нашего отца. Двоих мы уже поразили. Подоспела очередь третьего.

— А как же быть с Сигвардссоном? — решился напомнить Дольгфинн.

Ухмылка еще шире растянула Иварово лицо, от чего сходство с лисьим оскалом только увеличилось.

— Он никуда не уйдет. И уж я обязательно прослежу, чтобы он меня дождался. А теперь слетай-ка к ладьям, Дольгфинн, и скажи, чтобы начинали выгружать машины. Но только не на этот берег, а на дальний, понятно? Отсчитаешь сто шагов. А потом натяните поверх каждой машины парус. Пусть думают, что мы там поставили лагерь. И скажи людям, чтобы готовы были стягивать паруса, когда появятся англичане, будто бы они собираются сниматься с места. Только делать это все медленно, по-английски, — как слепая бабка внучат пересчитывает. Поручи это рабам.

Дольгфинн рассмеялся:

— За последние месяцы ты отучил своих рабов лениться, Ивар!

Всякое веселье в один миг слетело с Иварова лица. В белесых глазах было не больше краски, чем в мертвенной коже лица.

— Тогда ты сейчас заново их этому научишь, — произнес он. — Живо. Машины на тот берег, людей — на этот. — Он вновь устремил взор к приближавшемуся строю. Шеренги по шестеро, высоко реют знамена, топорщатся кресты, установленные на особые телеги. — И пришли-ка сюда Хамаля. Он сегодня у нас будет командовать конницей. Я хочу с ним прежде кое о чем потолковать…

* * *

Расположившись под раскидистым кустом цветущего боярышника, Шеф пытался предугадать ход событий. Лучшего места для наблюдений нельзя было желать. Чуть позади от своего военачальника, притаившись за купами живой изгороди, ожидали своего часа воины Пути. Громоздкие камнетолкалки до сих пор не были собраны, а установленные на телеги вращательницы велено было держать подальше от места событий. Волынщикам, равно как и горнистам из числа викингов, велено было под страхом всех мук ада, — включая лишение недельной порции пива, — не производить ни звука. Шеф имел основания быть спокойным за то, что им удалось не обнаружить себя. Действительно, дозоры и мерсийцев, и викингов Ивара не смотрели в их сторону, а кочевали взад-вперед по полю, на котором, по всем признакам, должна была вскоре завязаться сеча. Что ж, для начала неплохо.

Однако были основания и для тревоги. Машины Ивара. Шеф видел, как их выгружали, видел, как гнулись реи, как кренились борта. Трудно сейчас сказать, как устроены эти штуковины, но весом они куда как превосходят его собственные орудия. Уж не с их ли помощью свалил Ивар частокол вокруг Линна? Правда, ставит он их неправильно, не на том берегу. Так, конечно, безопаснее на случай вылазки врага, зато если сражение сместится в сторону, машины останутся без дела. Любопытно все же знать, как они работают, смогут ли повлиять на его участие в этой битве.

Точнее: на его неучастие в этой битве.

* * *

Квикхелм был воеводой бывалым, прошедшим через горнила множества сражений. Он бы не задумываясь остановил продвижение своего войска, как только передовые дозоры донесли ему, что к берегу реки причалили ладьи с драконами. Драться с целым флотом викингов в его намерения никак не входило. Вообще, будь его воля, он бы к любым непредвиденным обстоятельствам в этом походе на землю Пути относился вдвойне внимательно, памятуя о жуткой войне в болотах, которая началась для него с кровопускания на узкой гати.

И однако судьбы этого похода не были послушны воле Квикхелма. Викинги и люди Пути были одним миром мазаны для его короля: и те и другие были на свой лад угрозой принятому порядку вещей. Для Вульфгара и для епископов они все поголовно были язычниками. Ладьи с драконами расставлены вдоль береговой линии? Прекрасно! Ударить по ним, пока между ними есть зазоры!

— Если это не люди Пути, — желчно процедил Альфгap, — то тебе и вовсе не о чем беспокоиться. Ведь у других викингов нет машин, которые тебя так напугали.