До поры до времени советское руководство не уделяло должного внимания проблеме подготовки военнообязанных. По данным Акта о приеме должности наркома обороны Тимошенко, в 1940 г. в числе военнообязанных запаса числилось 3 155 000 совершенно необученных приписников, плана подготовки которых наркомат не имел [587]. Большое численное превосходство в людях и боевой технике считалось вполне достаточным для победы над любым противником. Над тем, что это превосходство надо еще уметь успешно реализовать, никто особенно не задумывался.

В Финляндии Красная Армия совершенно неожиданно для себя натолкнулась на упорное сопротивление вооруженных сил этой страны, которые отнюдь не входили в число сильнейших армий мира, ни по численности, ни по обученности, ни по оснащению. Однако противоборство даже с такой армией сразу же выявило массу существенных изъянов в организации подготовки личного состава Красной Армии. Бичом предвоенной Красной Армии по-прежнему оставался недопустимо низкий уровень дисциплины. К тому же частые перегруппировки войск в новые не обустроенные районы дислокации, постоянные отрывы личного состава на строительные и хозяйственные работы, слабая учебно-материальная база и неопытность командного состава отрицательно сказывались на качестве боевой подготовки. Процветали упрощенчество на занятиях и даже очковтирательство при проведении проверок, учений и боевых стрельб. Усугубляло и без того нелегкую ситуацию то обстоятельство, что обнаружились все эти недостатки в условиях уже развязанной Второй мировой войны, когда вермахт раз за разом быстро и более чем убедительно громил своих куда более сильных, чем финны, противников. Ошеломительные успехи немцев очевидно и разительно контрастировали, мягко говоря, со скромными результатами «Зимней войны», добытыми к тому же за гораздо более длительный срок и ценой большой крови.

Сразу же после своего назначения новый нарком обороны Тимошенко принял радикальные меры. 14 мая 1940 г. он издал приказ № 120 «О боевой и политической подготовке войск в летний период 1940 учебного года». В нем содержались горькие признания:

«Опыт войны на Карело-Финском театре выявил крупнейшие недочеты в боевом обучении и воспитании армии.

Воинская дисциплина не стояла на должной высоте. ‹…›

Подготовка командного состава не отвечала современным боевым требованиям.

Командиры не командовали своими подразделениями, не держали крепко в руках подчиненных, теряясь в общей массе бойцов.

Авторитет комсостава в среднем и младшем звене невысок. Требовательность комсостава низка. Командиры порой преступно терпимо относились к нарушениям дисциплины, к пререканиям подчиненных, а иногда и к прямым неисполнениям приказов.

Наиболее слабым звеном являлись командиры рот, взводов и отделений, не имеющие, как правило, необходимой подготовки, командирских навыков и служебного опыта» [588].

В числе поставленных там основных задач подготовки войск была и такая: «Обучение войск приблизить к условиям боевой действительности». Окончательно этот принцип был сформулирован в приказе № 30 «О боевой и политической подготовке войск на 1941 учебный год» от 21 января 1941 г.: «Учить войска только тому, что нужно на войне, и только так, как делается на войне» [589]. Прекрасная чеканная формулировка, но вся беда в том, что появилась она на свет слишком поздно. Времени для ее практического осуществления до начала войны оставалось совершенно недостаточно. По-настоящему учиться воевать Красной Армии пришлось уже непосредственно в ходе невиданно жестокой борьбы с сильным, умелым и безжалостным противником, который не прощал ни малейшей ошибки и сурово наказывал за все и за каждую из них. Отсюда и тяжелейшие поражения и громадные потери первого периода войны…

Боевой опыт является одним из важнейших компонентов уровня боеспособности войск. Единственным путем его приобретения, накапливания и закрепления является непосредственное участие в боевых действиях. «Обстрелянные» солдаты умеют успешно выполнять свои задачи под вражеским огнем, а их командиры точно знают, чего можно ожидать от бойцов в обстановке реального сражения. Особую ценность имеет свежий боевой опыт, полученный войсками в условиях, аналогичных тем, где им предстоит воевать. В то же время устаревший боевой опыт нередко только вредит. Скажем, попытки повторить лихие сабельные атаки, вполне эффективные во времена Гражданской войны, в период Великой Отечественной приводили к прямо противоположным результатам. Большинству советских командиров, успевших повоевать, довелось это сделать еще в Гражданскую войну, которая носила своеобразный характер. Боевые действия большей частью велись полупартизанскими методами и коренным образом отличались от широкомасштабных сражений с участием огромных масс регулярных войск, до предела насыщенных разнообразной боевой техникой, которые были характерны для обеих мировых войн.

По количеству офицеров — ветеранов Первой мировой войны — вермахт намного превосходил Красную Армию. И это естественно, учитывая, сколько русских офицеров погибли в период революции и Гражданской войны, сражаясь по обе стороны баррикад, и даже тех, кто пытался оставаться нейтральными. После поражения белых многие «золотопогонники» бежали в эмиграцию, а немало оставшихся были расстреляны красными. В первую очередь это относилось к кадровым офицерам русской армии, успевшим еще до начала Первой мировой войны получить полноценное общее и профессиональное образование. В этом отношении они на голову превосходили своих куда более многочисленных скороспелых коллег выпуска военного времени. Офицеры, оставшиеся в рядах РККА в результате ее послевоенного сокращения, в большинстве своем были уволены оттуда во время многочисленных чисток и судебных процессов начала и второй половины тридцатых годов. Преемственность офицерских традиций была прервана. В Германии же удалось сохранить преемственность и лучшие вековые традиции армии и на этой основе привить командирам всех уровней самостоятельность и инициативу при выполнении боевых задач.

Более свежий боевой опыт, который получила Красная Армия в локальных конфликтах с китайцами на КВЖД, с японцами на Хасане и в походе в Польшу далеко уступал боевому опыту вермахта в польской, западноевропейской и балканской кампаниях. Масштаб и характер сражений не шел ни в какое сравнение. Только бои на р. Халхин-Гол и особенно финская война дали возможность «обстрелять» сравнительно большое число советских частей и соединений. Однако боевой опыт, приобретенный в Финляндии ценой большой крови, оказался не столь полезным для советского командования, как это может показаться на первый взгляд. Эта война велась в очень специфических природных и климатических условиях северо-западного ТВД. Да и характер основных боевых действий там разительно отличался от того, с чем пришлось столкнуться нашей армии на войне с вермахтом. Многодневные кровопролитные бои на «линии Маннергейма» произвели сильнейшее впечатление на всех их участников и заставили изменить прежние приоритеты в обучении войск. После них в РККА неоправданно большое внимание стало уделяться отработке методов прорыва обороны, оснащенной мощными фортификационными сооружениями. Это умение советским бойцам и командирам пригодилось только на завершающем этапе войны с Германией, когда они подошли к Восточной Пруссии с ее еще довоенными стационарными линиями укреплений.