– Да, мадам. – Пауза. Посмотрел мне в глаза. – Машину угнали, но нам ее потом вернули.

– А воров поймали?

– Нет, мадам. Автомобильные воры в этой стране – большие хитрецы.

Минут через сорок пять небо вдруг начало темнеть, хотя до сумерек было еще довольно далеко. Полнеба затянуло облаками черно-бордового цвета, похожего на цвет крупного синяка, и они начали быстро распространяться дальше, охватывая все большие участки.

– Сплошная облачность, – сказал водитель, указывая на горизонт. – Там гроза и дождь. Приближается циклон.

Он включил радио и крепко саданул по нему кулаком, после чего оно заговорило:

Вы слушаете международную службу Би-би-си...

– Пытаюсь совершенствовать свой английский, – сказал он и стал вращать ручку настройки в поисках какой-нибудь местной станции.

Мы прерываем нашу программу для дополнительного оповещения слушателей о приближении циклона. Информация передана Метеорологической службой Бомбея. Циклон, который в настоящее время движется вдоль Махараштрийского побережья и приближается к городу со скоростью от 300 до 500 км в день, как ожидается, достигнет наиболее активной фазы между полуночью и тремя часами завтрашнего утра. При этом скорость ветра будет достигать ста двадцати километров в час с формированием спиральных вихрей вокруг центра циклона...

– Вы – маратхи? – спросила я.

Наши взгляды встретились в зеркале заднего обзора.

– Конечно, мадам. Все те, кто работает на мистера Калеба, – чистокровные маратхи. Он берет на работу только маратхи.

– Чистота не самая удобная вещь в этом мире, знаете ли, – заметила я и подумала о фотографиях, которые Калеб получил от друга Зарины. Сценариста-бенгальца. Не маратхи. – Сила чистого золота возрастает от сплава его с другими металлами. – Во мне просыпается проповедник, отцовские гены.

– Мне это известно, мадам. Мой дед был золотобойцем.

Я увидела в зеркало насмешливую улыбку в его глазах.

– А как вы познакомились с Калебом?

– Я был карманником и кое-что у него украл. – Он улыбнулся широкой и яркой улыбкой. – Как и деда, меня всегда интересовало золото.

Мы ехали по железобетонному образу будущего, по окраинам, застроенным в стиле, напоминающем общественные бассейны или заправочные станции где-нибудь на просторах Америки. Все здесь было выкрашено в блестящие, режущие глаз цвета игрушечных городков – архитектурный диалект итальянской, занзибарской, сицилийской и любой другой мафии.

Когда мы выехали из Бомбея, нас со всех сторон окружила затопленная земля. Дорога превратилась в реку, расширяющуюся в тех местах, где затопило и обочину. Часто приходилось съезжать чуть ли не в кювет, чтобы не угодить в рытвины посреди дороги, ставшие небольшими озерами. Мир, отраженный и перевернутый в фантастическом зеркале: там, где вода поднялась особенно высоко, люди сидели на крышах домов и готовили еду на костре, разведенном прямо на рифленом железе, а вокруг них теснились козы и цыплята. Дым от костров медленно поднимался вверх и растворялся в низко нависших, набрякших от влаги облаках.

– Пралайя: Вселенский Потоп, – сказал водитель. – Время, когда танцуют слоны и павлины, как мы говорим. Неблагоприятное время для путешествий. Время, когда исчезают границы между миром живых и миром мертвых.

Мы проехали гробницу министра, поворот к бывшей цитадели воина Шиваджи, дорогу на Ахмандагар, где умер могольский повелитель Аурангзеб. Свернули на грязную боковую дорогу, проходившую вокруг озера на том месте, где несколько дней назад, возможно, была долина, и ехали со скоростью плывущей кобры, тело которой длиннее нашей машины.

– Нага тоже ищут высокие места, мадам.

Нага, божества в образе змей, расположения которых взыскуют бесплодные женщины в период муссонов. Боги, одинаково приносящие сыновей и урожай риса. Я ощущала себя в объятиях громадной волны, швыряющей меня туда-сюда, словно балласт, выброшенный за борт в момент опасности, груз, вышвырнутый с терпящего кораблекрушение судна и остающийся лежать на дне морском до тех пор, пока его не обнаружит какой-нибудь глубоководный ныряльщик, не извлечет на свет божий и не положит под стекло в музее, как те золотые монеты, что блестят, приколотые к музейному бархату. Или так навсегда и остающийся под водой скрытой угрозой для других кораблей.

Погода на глазах становилась все хуже. Мы начинали ощущать ее сопротивление нашему тяжелому «мерседесу», и каждая новая миля давалась с большим трудом. Чтобы проехать около девяноста километров, потребовалось целых два часа. Наконец рядом с Сонавлой мы свернули на дорогу, ведущую к студии Проспера. Дорожный знак, на котором когда-то стояла надпись «Остров», был сломан. На его месте уже начали устанавливать какую-то фигуру, которую успели покрасить только наполовину. Но я почти сразу же узнала знакомую щетину. Одна из тех фигур, что заполонили почти весь Бомбей, и даже заглядывают в окно гостиничного номера – мой кинолюбовник с плаката.

– Что здесь написано? – спросила я.

Водитель бросил взгляд в сторону гигантской фигуры и перевел его на меня.

– Там сказано: "Еще один большой проект компании «Голиаф». – Он указал на храм посередине новостройки, напоминающий недостроенный звездолет из старого комикса. – Вот видите, ашрам и храм окажутся в самом центре, когда закончится строительство. Люди во время отпусков, выходных и праздников будут приезжать сюда к своим гуру для медитации. Это модный способ проведения отпуска.

– Гул. Гол... иаф, – произнесла я.

Конечно. Вот что говорил, умирая, Сами. Где жил Гул-прокаженный. Не у гигантской доски объявлений, а у доски объявлений с Гигантом. И Анменн строит храм, «свое последнее благое дело», или он все-таки строит ашрам?

Теперь грозовые облака были у нас прямо над головой. Стало настолько темно, что водителю пришлось включить фары. Сквозь тяжелые стальные ворота студии виднелся свет нескольких фонарей. Но ворота были заперты, а поверху протянута колючая проволока. По какой-то причине в тот момент, когда мы подъехали, у входа на студию не было ни одного охранника и вообще никого. Я нажала кнопку электрического звонка и кнопку домофона, крикнув в него:

– Розалинда Бенегал с неожиданным визитом.

Никакого ответа. Я снова позвонила. Ответом мне был лишь шум помех.

Затем послышался щелчок замка на воротах, и они начали медленно открываться. Я влезла в машину, напевая «Чоли кай пичайяйяй...». Голос звучал хрипло из-за волнения. Водитель вопросительно глянул в мою сторону.

– Что под моей блузкой, – сказала я, глупо улыбаясь. – Вот что это значит. – Словно он этого не знал.

Мы ехали по заброшенному миру, по тому, что осталось от «Острова», когда большую часть его улиц затопила вода.

– Маленькая индийская империя, доведенная до совершенства в каждой крошечной детали, – заметила я.