находился в Риме в качестве заложника. Зато греческий историк находился в близких отношениях с представителями семей Сципионов и Эмилиев. Можно не сомневаться, что он знал все их семейные предания и мог пользоваться документами из личных архивов. Мало того, благодаря своим связям с римской элитой Полибий познакомился с людьми, лично знавшими победителя Ганнибала, и во время работы над «Всеобщей историей» частенько ссылался на их мнение. Например, Гая Лелия, ближайшего сподвижника великого полководца: «Никто не отрицает, что Публий был благожелателен и великодушен; но что он был проницателен и осторожен, что с напряженным вниманием следил за осуществлением задуманного плана, это может признать тот только, кто постоянно находился при нем и вблизи наблюдал его образ действий. Одним из таких людей был Гай Лелий; с юных лет и до самой смерти он участвовал во всех предприятиях Публия и знал все его планы. Он-то и сообщил нам такое представление об этом человеке, ибо речи его казались нам заслуживающими веры и соответствующими делам Публия» (X, 3). Очень многое о Сципионе и Ганнибале любознательному греку поведал нумидийский царь Масинисса, с которым Полибий неоднократно встречался. «С большими еще подробностями я слышал это от Масиниссы…» (IX, 25) – такие слова попадаются в тексте «Всеобщей истории». Старый царь мог немало рассказать своему собеседнику как о карфагенянах, так и о римлянах, поскольку воевал на стороне и тех и других. Полибий не просто передает нам рассказы очевидцев, он передает нам колорит давно ушедшей эпохи. Поэтому, сопоставив информацию Полибия и Тита Ливия, можно получить вполне достоверную картину происходивших событий. Также не стоит забывать, что немало сведений о Сципионе содержится в труде Аппиана.

5. Штурм Нового Карфагена

Прибыв в Таррагону, Сципион занялся сбором сведений о противнике. Ещё в Риме Публий тщательно проанализировал ситуацию на Иберийском полуострове, получив некоторую информацию от военных, побывавших в Испании. Он понимал, что стратегия отца и дяди, отказавшихся от прямых ударов по карфагенским владениям и сосредоточивших всё внимание на борьбе за союзников, в итоге завела их в тупик. А когда братья Сципионы всё же перешли к решительным действиям, то, приступив к столь сложной операции без должной подготовки, потерпели поражение. Дело же, задуманное Публием, было гораздо сложнее и требовало как точного расчета, так и филигранного исполнения. При этом в предстоящей операции присутствовали элементы осознанного риска, на который командующий пошел осознанно. О плане будущей кампании Сципион никому не говорил, за исключением своего друга Гая Лелия. Лелий командовал флотом, и от того, как он справится со своими обязанностями, зависело очень многое. Потому что задумал Публий нанести удар по Новому Карфагену и одним ударом изменить стратегическую ситуацию в Испании в пользу римлян.

В штаб Сципиона стекалась масса различных сведений, получаемых из разных концов Иберийского полуострова. Командующий знал о том, что карфагенские военачальники после победы над его отцом и дядей переругались друг с другом и отказались от совместного ведения боевых действий. Пунийские армии разошлись в разные стороны, и теперь Магон находился в землях племени кониев, его брат Гасдрубал осаждал какой-то город в землях карпетанов, а Гасдрубал, сын Гискона, пополнял свою потрепанную армию в Лузитании[71], расположившись лагерем в устье реки Тага. Каждой из пунийских армий от места её дислокации до Нового Карфагена было десять дней пути. За этот короткий срок римляне должны овладеть городом.

Сципион не случайно избрал своей главной целью столицу Баркидов, из поражений отца и дяди молодой человек сделал правильные и далеко идущие выводы. Он не видел никакого смысла гоняться за карфагенскими армиями по всей Испании, поскольку в критической ситуации вражеские полководцы могли отбросить в сторону разногласия и прийти на помощь друг другу. В этом случае Публий Корнелий рисковал повторить судьбу отца, которому пришлось сражаться против двух карфагенских армий, отрядов Индибилиса и кавалерии Масиниссы. Зато в случае захвата Нового Карфагена, он лишал пунийцев их главной военной базы на Иберийском полуострове. В городе были собраны огромные запасы оружия, воинского снаряжения и продовольствия, хранились большие суммы денег и содержались испанские заложники. Удобные гавани служили надежным укрытием для многочисленных кораблей и позволяли карфагенскому флоту контролировать побережье Испании. Именно из Нового Карфагена шли суда в Африку и возвращались обратно с подкреплениями для действующих армий. Это был едва ли не единственный город, обладающий такими удобными гаванями на Средиземноморском побережье Иберийского полуострова. Значение Нового Карфагена трудно было переоценить. Можно сказать (и это не будет преувеличением), что именно на нем держалось господство карфагенян в Испании. Дальнейшие события это подтвердили со всей очевидностью.

В палатку Публия приводили рыбаков, некогда занимавшихся рыбной ловлей в окрестностях Нового Карфагена, и командующий лично разговаривал с этими людьми. С их слов выходило, что море, омывающее полуостров, на котором стоит город, достаточно мелководное и во многих местах проходимо вброд. Мало того, каждый день здесь случается сильный отлив и воды мелеют ещё больше. Выслушав эти рассказы, Сципион склонялся над картой Нового Карфагена и его окрестностей и наносил на неё только ему одному понятные знаки. После чего призывал Гая Лелия и объяснял ему свой план. Кроме Гая, никто в армии не имел ни малейшего понятия о том, что же задумал командующий.

Всю зиму Сципион разрабатывал план операции по захвату города, а в начале весны 209 г. до н. э. призвал в Таррагону отряды испанских союзников. Легаты и трибуны получили приказ выводить легионы из зимних лагерей и вести их к устью Ибера, куда должен был подойти и флот под командованием Гая Лелия. Отдав эти распоряжения, Сципион во главе пятитысячного войска испанских союзников выступил к месту сбора. Там Публий дал последние инструкции Гаю Лелию, который должен был привести корабли к гавани Нового Карфагена одновременно с сухопутным войском. Задача была достаточно сложная, поскольку командующему флотом требовалось соразмерять ход боевых кораблей с движением легионов по суше. Затем Сципион призвал Марка Силана, передал в его распоряжение 3000 пехотинцев и 300 всадников и приказал охранять римские владения за Ибером. После чего повел на Новый Карфаген 25 000 пехоты и 2500 всадников (Liv. XXVI, 42).

В армии по-прежнему не знали, куда ведет войска Публий Корнелий, легаты и трибуны наперебой советовали ему напасть на одну из трех карфагенских армий. Но командующий только усмехался и многозначительно отмалчивался. Всё стало ясно, когда на седьмой день форсированного марша впереди показались исполинские стены и башни Нового Карфагена. На море были видны корабли Гая Лелия, и Сципион убедился, что пока всё идет по плану. Римляне разбили лагерь на перешейке к северу от города, причем