– Пожалуй, мне не стоит к нему приближаться, – испуганно прошептала я.

– Пожалуй, не стоит. Пожалуй, стоит, – развел руками Лайл. – Решай сама, не спрашивай у меня совета. Но если хочешь, я могу объяснить ему, кто ты такая.

– Может, он сам меня узнает, – предположила я.

– Я думал, он никогда тебя не видел.

– Зато много раз видел мою сестру-двойняшку. Он может принять меня за нее.

– У тебя есть сестра-двойняшка? Как интересно!

– Если вы намерены обедать, идите к раздаче! – распорядился подошедший к нам санитар.

– Даже не знаю, хочу ли я есть, – начал мямлить Лайл. – Кажется, я не голоден. А может, голоден.

– Определяйся, Лайл! – усмехнулся смотритель. – Мы не можем весь день ждать, когда ты решишь, голоден или нет.

– Я умираю с голоду! – заявила я, надеясь таким образом помочь своему новому другу.

Однако, когда я взяла поднос и направилась к раздаче, он все еще не двигался с места. Наконец моя решимость заставила его действовать.

– Пожалуйста, возьми мне то же самое, что и себе, – попросил он, подходя к раздаче.

Я взяла две порции тушеного мяса, а на десерт – фруктовое желе. С подносом в руках я с опаской направилась к столику дяди Жана.

– Садись куда хочешь, – пробормотал Лайл. – Я сяду рядом.

Не сводя глаз с дяди Жана, я подходила все ближе. Он продолжал вяло жевать, блуждая взглядом по сторонам. Неожиданно он замер, не донеся до рта вилку. Взгляд его сосредоточился на моем лице. Он не улыбнулся и не выразил ни малейшей радости, но я догадалась: он принял меня за Жизель.

– Добрый день, дядя Жан, – произнесла я, стараясь сдержать дрожь в голосе. – Можно мне сесть рядом с вами?

Он не ответил.

– Скажи ему, кто ты на самом деле, – посоветовал Лайл у меня за спиной.

– Меня зовут Руби, – представилась я, последовав его совету. – Я не Жизель. Мы с Жизелью – сестры-двойняшки, но с вами я никогда не виделась.

Глаза дяди Жана замигали. Он наконец донес вилку до рта.

– Он заинтересовался, – сообщил Лайл. – По крайней мере, не сердится.

– Откуда ты знаешь?

– Пожелай он, чтобы ты ушла, сразу начал бы кричать или колотить вилкой по тарелке.

Едва переставляя трясущиеся ноги, я сделала еще несколько шагов и поставила поднос на стол дяди Жана. Он продолжал есть, не сводя с меня своих прекрасных глаз цвета морской волны. Набравшись храбрости, я опустилась на стул.

– Привет, Жан, – сказал Лайл, усаживаясь рядом со мной. – Вижу, у тебя сегодня гостья. Приятная неожиданность, правда?

Дядя Жан посмотрел на него, но ничего не ответил. Взгляд его вновь обратился ко мне.

– Мы с Жизелью в самом деле сестры-двойняшки, дядя Жан, – повторила я. – Родители говорят всем своим знакомым, что меня похитили сразу после рождения и только совсем недавно я смогла вернуться в семью.

У Лайла глаза полезли на лоб от изумления.

– Это правда?

– Нет, это ложь. Ложь, которую придумали отец и мачеха.

– Для чего?

– Чтобы скрыть правду.

Я снова повернулась к дяде Жану. Он растерянно мигал.

– Мой отец, ваш старший брат, познакомился с мамой, когда приехал охотиться в бухту, – начала я свой рассказ. – Они полюбили друг друга. Вскоре она забеременела. Ее уговорили отдать ребенка в семью отца. Никто не знал, что у нее будут близнецы. Жизель родилась первой, и дедушка Джек отнес ее Пьеру, вашему брату. Они с вашим отцом, моим дедушкой, ждали в машине неподалеку от дома в бухте. Тем временем родилась я.

– У тебя буйная фантазия! – с ехидной улыбкой заметил Лайл.

– Моя фантазия тут ни при чем, это чистая прав да. – Я снова повернулась к дяде Жану. – До пятнадцати лет я жила в бухте, с бабушкой. Потом она умерла, и я решила отыскать отца. Он очень обрадовался, когда узнал, что у него есть еще одна дочь. Но Дафна, его жена, сразу меня возненавидела. Постоянно меня обижала. Сегодня она сказала, что мы едем сюда проведать вас. А сама договорилась с док тором Черилом, чтобы меня оставили в клинике для какого-то обследования. Она хочет от меня избавиться и ради этого готова на все. Боюсь, она…

– А-а-а-а!

Пронзительный крик дяди Жана заставил меня замереть с открытым ртом. Сейчас он начнет визжать и колотить тарелки, с ужасом думала я.

– Не надо так тараторить, – предупредил Лайл. – Ему трудно тебя понять.

– Простите, дядя Жан, – пробормотала я. – Мне просто хотелось, чтобы вы знали: папа очень страдает из-за того, что вы здесь. Ходит как в воду опущенный и каждый вечер плачет в вашей комнате. В последнее время он так ослабел от горя, что даже сегодня, в день вашего рождения, не смог вас навестить.

– В день его рождения? Но сегодня вовсе не день его рождения! – удивился Лайл. – В дни рождения пациентов здесь устраивают шумиху с тортами и поздравлениями. Его день рождения только через месяц.

– Вот как? – пожала плечами я. – Значит, Дафна меня обманула. Это меня не удивляет. Она постоянно врет. Так или иначе, дядя Жан, я очень хотела сюда приехать. Хотела познакомиться с вами.

Он буравил меня глазами, приоткрыв рот.

– Начинай есть! – посоветовал Лайл. – Веди себя как ни в чем не бывало.

Я послушно взялась за вилку. Дядя Жан, похоже, немного успокоился. Впрочем, за еду он так и не принялся и, вертя вилку в руке, продолжал меня разглядывать.

Я улыбнулась и вновь пустилась в объяснения, стараясь говорить не слишком сбивчиво:

– Мама умерла вскоре после моего рождения. Я жила с бабушкой Кэтрин и не знала, кто мой отец. Бабушка рассказала мне об этом незадолго до своей смерти. Она взяла с меня обещание во что бы то ни стало отыскать отца. И я его выполнила. Явилась к ним в дом как снег на голову. Вы себе не представляете, как все они были поражены, увидев меня!

Губы дяди Жана тронула улыбка.

– Отлично, – прошептал Лайл. – Ты ему нравишься.

– Правда? – тоже шепотом спросила я.

– Можешь не сомневаться. Продолжай!

– Папа и его жена хотели, чтобы я стала настоящей креольской леди. Я старалась изо всех сил. Но Жизель сразу стала ревновать. Она решила, что я отбила у нее поклонника, и начала мне мстить.

– А ты и правда это сделала? – полюбопытствовал Лайл.

– Что?

– Отбила у нее парня?

– Никого я не отбивала. По крайней мере, я ничего такого не хотела.

– Просто этому парню ты понравилась больше, чем она, – подсказал Лайл.

– Жизель сама во всем виновата. Я вообще не представляю, как она может кому-то нравиться. Она любит издеваться над людьми, любит смотреть, как они страдают. К тому же она постоянно всех обманывает, и в первую очередь саму себя.