Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Это элементарно, — улыбнулась Елена. — Я немного неточно выразилась. Скажем, не иллюзии, а копии, модели… Не ВАШИ модели, а НАШИ, не молекулярные копии, а поля, которым можно придавать самые различные свойства. Но абсолютно точные копии; вплоть до внешности, характеров и даже — запаха.
Алексей Палыч удивился не слишком. Его заинтересовала другая сторона дела.
— Значит, вы нас все время обманывали?
— Я сама об этом узнала случайно. Помните ночь накануне переправы? Я случайно услышала информацию, которая предназначалась не мне. Я узнала, что ребята — копии.
— Почему вы сразу мне не сказали?
— А вы бы мне поверили?
— Нет, — отрезал Алексей Палыч.
— И я так подумала. Но я тогда же решила вывести вас и Борю из леса. И еще я подумала: даже если вы поверите… Никому легче не станет, вам будет тяжелее, а я останусь без вашей помощи.
— Все это очень складно. Но если есть копии, то должны быть и оригиналы. И я не успокоюсь, пока их не увижу!
— Вы их уже видели там, в школе. Где-то по дороге на вокзал их подменили. И мне даже не сообщили об этом. У нас считается, что наблюдатель должен знать как можно меньше: тогда наблюдения не загрязняются излишней информацией.
— Это я уже слышал, — сказал Алексей Палыч раздраженно. — А нас, случайно, не подменили?
Лена восприняла эти слова совершенно серьезно.
— Вас — нет. Никто не имеет права к вам даже прикасаться.
— Шесть дней блужданий по лесу… — сказал Алексей Палыч. — Розыски, которые уже наверняка устроили наши близкие, — это называется «не прикасаться»?
— Да. Мне вы можете не верить… Потерпите полчаса, до Города. На вокзале вы все узнаете. Мне сейчас сообщили, теперь я знаю… Но лучше будет, если вы сами…
— Тогда, — сказал Алексей Палыч, — я вообще не понимаю, для чего вся эта карусель и над кем велись наблюдения.
— Над вами, — сказала Лена таким тоном, словно это разумелось само собой. — И над Борей. Так было задумано с самого начала.
— Но об этом-то вы знали? Почему не сказали сразу?
— Вы много от меня хотите. Тогда я была не ВАША, а НАША.
— А сейчас?
— Сейчас?.. — Лена улыбнулась достаточно грустно для того, чтобы понять, что ей было не слишком весело, но и достаточно для того, чтобы Алексей Палыч отметил, что за последние сутки она научилась улыбаться. — Сейчас я сама не знаю…
— А если бы все сложилось иначе? Я мог не поехать в Город… не пойти с вами… не пустить Бориса, наконец.
— Тогда меня бы отозвали. Провели эксперимент с кем-то другим. Но Совет решил, что вы с Борей идеальные кандидатуры. И что вы пойдете.
Может быть, Лена умышленно льстила, чтобы чуть-чуть загладить свои провинности. Но Алексей Палыч, которого жизнь не баловала ни премиями, ни наградами, ощутил в груди приятную теплоту.
— Мы с Борей далеко не идеальные люди, — попытался он смягчить похвалу, за что и был немедленно перенесен из теплой воды в холодную.
— Идеальные своим несовершенством, — пояснила Лена.
— Гм, — сказал Алексей Палыч и обратился к Борису: — А ты что об этом думаешь?
— Строителей, четыре, сорок четыре… — сказал Борис.
— Это еще что?
— Мартышкин адрес.
— Она живет по этому адресу, можешь не сомневаться, — сказала Лена, — только настоящая. Можешь ее навестить…
— Делать мне больше нечего, — сказал Борис. — А ты, наверное, врешь, что не знала…
— Честное слово! — сказала Лена.
Борис усмехнулся.
— Честное… Мазь ты украла?
— Я.
— А спички, а карту?
— Тоже я.
— Какое же у тебя может быть честное слово?
— Это было в моей программе с самого начала. Не я придумывала. Ты знаешь, Боря, сколько было споров… Нужно было придумать какие-то трудности. Считается, что при этом люди проявляют наиболее сильные стороны характера. Ну, соответственно — больше эмоций…
— Не сильно ты нас напугала, — усмехнулся Борис.
— Я тут ни при чем, — вздохнула Лена. — Множество ученых заседали по мази, создали модель комара… У нас ведь их нет. Еще больше заседали по спичкам: огнем мы не пользуемся. Уйма ученых решали, что делать с картой… Только по тебе было создано несколько комиссий. По Алексею Палычу — тоже много…
— Вам что, делать нечего? — спросил Борис.
— С вашей точки зрения — да, — сказала Лена. — Потому и заражаются наши наблюдатели — они под вашим влиянием начинают действовать не по программе. Но тогда они перестают быть наблюдателями.
— А все-таки ты врешь, что не знала про ребят.
— Не вру, — сказала Лена и упрямо мотнула головой.
— Поклянись.
— Я не умею.
— Скажи: чтобы мне больше никогда моей планеты не увидеть.
— А мне и так не увидеть, — спокойно сказала Лена. — Я остаюсь здесь. Там я уже не нужна. Сейчас мне сообщили, что отзывать меня не станут.
Алексей Палыч мысленно вздрогнул. Он представил себе новый круг приключений с Леной, которую нужно будет куда-то пристроить, что совершенно немыслимо без паспорта, прописки, социального положения, о происхождении уже и говорить нечего.
— Что же вы намерены делать? — спросил Алексей Палыч.
— Пока не знаю.
— Но ведь это жестоко.
Лена усмехнулась:
— У нас не существует понятия «жестокость», поскольку не существует понятия «доброта». До этого я додумалась сама, Алексей Палыч! Это — по-человечески?
— По-человечески, да не совсем… — сказал Алексей Палыч. — ОНИ и сейчас нас слышат?
— Нет. Они отключились.
— Неужели так трудно вас отозвать?
— А зачем? Им я не нужна. — И тут Алексей Палыч отметил, что впервые Лена произнесла «им», а не «нам». — Информацию они получили. Теперь для них я бесполезна, потому что я заразилась. Все логично. Не я первая, не я последняя. Моя сестра, например, была послана к вам младенцем. Ее подобрали, воспитали. За этим процессом следили. Недавно ее отозвали в «отпуск». Это не такой отпуск, как на Земле, — всего несколько минут. Но там она оказалась совершенно бесполезной: полностью очеловечилась…
— Стоп! — сказал Алексей Палыч. — Как зовут