Он резко повернулся, прошел на середину комнаты, к стоявшей там стеклянной витрине. Внутри возвышалось восемь белых пьедесталов. На одном стояло яйцо, в котором Лайла по описанию узнала несессер. Золотое. Сверкающее. Изысканное. Открытое. Чтобы показать инкрустированный бриллиантами маникюрный набор.

Она взяла Аша за руку и посмотрела на Вазина.

– Утерянные императорские яйца. У вас три.

– Скоро их будет четыре. Когда-нибудь у меня будут все.

– Курица с сапфировой подвеской, – начал Вазин. Он словно произносил молитву, и в каждом слове звучало благоговение.

– Года тысяча восемьсот восемьдесят шестого. Золотая курица, украшенная бриллиантами с огранкой «роза», держит в клюве сапфировое яйцо-подвеску, только что взятое, как кажется, из гнезда. Сюрприз, как видите, – маленький цыпленок из золота с бриллиантами, только что вылупившийся.

– Невероятно.

Лайла ничуть не притворялась, так что ей было легко это выговорить.

– До мельчайших деталей.

– Само яйцо, – сказал он, глаз не спуская с сокровища, – не просто форма, но символ. Жизни. Возрождения.

– Но это старая традиция – обмениваться изукрашенными яйцами на Пасху. Праздновать возрождение.

– Верно, очаровательная традиция, но это может сделать каждый. Именно Романовы, моя кровь, превратили простую традицию в искусство.

– Вы забываете о художнике, – указал Аш.

– Нет-нет. Но, как я уже говорил, создание шедевра требует видения и покровительства царей. И этим мастера обязаны моей семье.

– Каждая вещь поразительна. Даже петельки – совершенство. Что это? – спросила Лайла, осторожно показав на второе яйцо. – Я его не узнаю.

– Розовато-лиловый цвет – мов. Сделано в следующем году. Снова бриллианты с огранкой «роза», жемчуга с рубинами и изумрудами. Это чтобы подчеркнуть сюрприз, сердце из красной, зеленой и белой эмали, украшенное бриллиантами и жемчугами. Оно открывается, превращаясь в трилистник. В каждом лепестке – миниатюрный портрет акварелью на слоновой кости. Николай, Александра и Ольга, их первенец.

– И несессер. Я его изучала, – кивнула Лайла. – Сюрприз – маникюрный набор. Все, что я узнала, потрясло меня. Но описание и близко не соответствует реальности.

– Кого вы убили, чтобы получить их? – бросил Аш.

Вазин только улыбнулся.

– Я никогда не находил необходимости убивать. Курица была украдена, потом отдана, чтобы получить надежный выезд из Польши. Взятка. Чтобы избежать гитлеровского холокоста. Но семья вора была послана в концлагеря и погибла там.

– Какой ужас, – прошептала Лайла.

– История пишется кровью, – просто ответил Вазин. – Человека, который взял яйцо и предал людей, всего лишь убедили продать его, если он не хочет разоблачения. Мов тоже связан с воровством. Фортуна благословила этих людей, но даже несколько последующих поколений не смогли смыть преступление. Кровь сказалась. Их судьба резко изменилась, когда единственный сын погиб в трагической аварии, а родителей попросили продать яйцо мне, чтобы избавиться от пятна на репутации.

– Это вы приказали его убить, – отрезал Аш. – Это мало чем отличается от убийства своими руками.

Лицо Вазина оставалось бесстрастным, хотя Лайле показалось, что он слегка развеселился.

– Тот, кто платит за обед в дорогом ресторане, не отвечает за блюдо.

Лайла поспешно положила руку на ладонь Аша, словно чтобы не дать ему взорваться. На самом же деле она нуждалась в его тепле.

– Несессер украден, куплен человеком, разбирающимся в красоте. Потом по беспечности семья его утратила. Я приобрел его, но никого не убивал. Убедил хозяина расстаться с ним и честно заплатил.

Он обвел комнату довольным взглядом.

– Вернемся и обсудим вашу цену.

– Мне не нужны ваши деньги.

– Даже богатому человеку всегда нужно больше денег.

– Мой брат мертв.

– Большое несчастье, – пробормотал Вазин, отступая. – Пожалуйста, поймите, что если вы подойдете ко мне, будете угрожать…

Он вытащил из кармана маленький электрошокер мгновенного действия.

– Я стану защищаться. Более того, эта комната – под постоянным надзором. Люди… вооруженные более надежным оружием, вбегут сюда при малейшей опасности.

– Я здесь не для того, чтобы угрожать вам. Но и пришел не за деньгами.

– Давайте сядем. Как цивилизованные люди. И обсудим то, ради чего вы пришли.

– Ну же, Аш, давай сядем, – проворковала Лайла и погладила Аша по руке. – Не стоит так расстраиваться. Мы поговорим. Именно поэтому мы здесь. Ты, я и Бали, о’кей? О’кей?

На секунду ей показалось, что он вот-вот отпрянет, набросится на Вазина, и все будет кончено. Но Аш кивнул и пошел за ней.

Она облегченно вздохнула, когда они снова оказались в гостиной.

Кто-то уже убрал чай и подносы. Вместо них стояла открытая бутылка «Бароло» и два бокала.

– Пожалуйста. Пейте.

Вазин снова сел. Дверь в комнату с коллекциями Фаберже закрылась.

– Вы можете не знать, что ваш брат, вернее, единокровный брат, сидел на этом же месте несколько месяцев назад. Мы много говорили и, как мне показалось, пришли к пониманию.

Он положил руки на колени и подался вперед. Лицо исказилось холодной яростью.

– У нас было соглашение.

Он тут же выпрямился. Лицо разгладилось.

– Я сделал ему предложение, которое сделаю сейчас вам. В то время он принял это предложение. Для меня было серьезным разочарованием, когда он попытался выманить у меня бо́льшую сумму. Должен признаться, это не должно было меня удивлять. Он не был самым надежным из людей, согласитесь. Но я был слишком нетерпелив при одной мысли, что вот-вот приобрету херувима с колесницей.

– И несессер, – добавил Аш. – Он сказал, что может раздобыть оба. Изменил условия сделки, Вазин. Впрочем, как и вы, использовав Капелли, чтобы получить несессер.

Вазин откинулся на спинку кресла, снова сложил пальцы домиком и стал постукивать кончиками друг о друга. Смоляно-черные глаза смотрели вперед.

– Информация по несессеру появилась вскоре после нашей встречи. Я не видел причин использовать посредника, когда могу сам заключить сделку. Плату за херувима я не снижал.

– Вы отказали ему, и он повысил ставку. А женщина? Его женщина? Побочный эффект?

– Они были партнерами, как сами утверждали. Как, похоже, и вы двое. То, что произошло с ними, – трагично. Судя по тому, что я слышал, дело в наркотиках и алкоголе. Возможно, ссоре, дошедшей до экстремальных пределов ссоре с теми, кто снабжал его таблетками, которые он, очевидно, принимал без всякой меры.