Старейшая лежала на своём обычном месте – в ногах у вождя. Псы, подобные утавегу, были достойны украшать не только общинный дом маленького племени, но хотя бы и тронный зал великого саккаремского шада. Старейшая могла пригнать домой стадо, послать любого своего сына за волком (лениво встал, догнал, убил, вернулся, улёгся…), защитить хозяина на охоте, опередить подосланного убийцу. И быть при этом живой драгоценностью в белейшей изысканной шубе. Сука лежала неподвижно, повернув голову в сторону Волкодава, и не сводила с него глаз, мерцающих янтарём. Другие псы бродили по дому, валялись на войлоках, играли между собой или дремали подле хозяев. Когда Йарру примут в семью и совершат над ним полный обряд, за ним тоже станет следовать «белый дух», и лишь смерть сумеет их разлучить.

Скоро перед гостями появилось деревянное блюдо с красной пряной капустой, резаным сыром и горшочком топлёного масла, но главное – с высокой стопкой толстых, тронутых нежным румянцем лепёшек. Аромат от них распространялся такой, что у Волкодава, давно не видевшего свежего хлеба, заурчало в животе. Любознательный Эврих тут же обратился к женщине, поставившей блюдо:

– Скажи, добрая красавица, из какого зерна вы печёте столь несравненные хлебцы? Я не заметил рядом с вашей крепостью обширных полей, но, может быть, мне помешала темнота, или вы владеете пахотными угодьями в менее суровых местах?…

Женщина засмеялась:

– Славный чужестранец, эти лепёшки не из зерна. Отец Небо, приблизивший нас к Своему престолу, взамен пшеницы и проса даровал нам земляное яблоко. Мы жарим и варим его, печём из него хлеб, а зимой, когда у иных начинают болеть дёсны, жуём сырым для здоровья…

Она говорила свободно и складно, что вообще-то не слишком часто встречается среди людей. К тому же Эвриху не понадобилось особенно кривить душой, именуя её красавицей. Волкодав присмотрелся к собеседнице арранта и вполне разделил его восхищение. Дочь кваров выглядела настоящим воплощением женственности: стройная, сильная, с двумя тугими светлыми косами, короной уложенными на голове. У веннов девушки всегда заплетали одну косу, а взяв мужа – расчёсывали волосы надвое. Здесь поступали наоборот…

И в это время где-то поблизости прозвучал тяжёлый рокочущий гул, завершившийся глухим грохотом. Эвриху померещилось, будто разом мигнули и потускнели светильники, а нарядно застланный пол начал уходить из-под ног. Он испуганно вскочил… И оказалось, что во всём большом доме всполошился только он один. Да ещё Йарра. Остальные беззлобно хохотали, указывая на них пальцами.

– Мне… – смущённо пробормотал Эврих. – Мне показалось…

– Чужестранцы всегда пугаются вздохов горы, – улыбнулась белокурая женщина. – Не страшись, это всего лишь камень вывалился из свода пещеры. Такое у нас происходит каждую ночь. Когда ты выйдешь наружу, ты увидишь наверху прочный плетень. Наши мужчины всё время осматривают и подновляют его и кладут известь там, где камни падают особенно часто.

Крыша дома тотчас показалась арранту слишком непрочной и хрупкой, а пещера, укрывшая деревню, – самой настоящей ловушкой. Захотелось немедленно выскочить из неё под открытое небо. Там тоже немало опасностей, но по крайней мере не надо ждать внезапного обвала и жуткого погребения заживо…

– А вы не боитесь, – спросил он, – что вас однажды засыплет совсем?…

– Нет, не боимся, – ответила женщина. – Третьего дня вождь сам поднимался к своду и нашёл его крепким. Да и утавегу всегда предупредят нас об опасности… – И лукаво спросила: – Хочешь, чужестранец, после пира я покажу тебе земляные яблоки и всё про них расскажу?

Польщённый Эврих, загораясь, приподнялся с подушек:

– Благодарю тебя, добрая красавица, и почту за великую…

Однако судьбе было угодно, чтобы любовный сговор, к немалому сожалению арранта, так и остался невысказанным. Вождь Элдаг поднялся на ноги, и женщина поспешила прочь, исчезнув за кругом сидевших мужчин.

Элдаг держал в руках особенную лепёшку. Она была во всём подобна прочим хлебцам, только в поперечнике – добрых полтора локтя.

– Братья истинные итигулы, – прозвучал голос вождя. – Сегодня, если Отец Небо попустит вернуться невредимыми нашим молодым храбрецам, нас станет на одного больше. А если кто-то из юношей удалится ликовать среди пращуров над вершиной Харан Киира, всё равно эта убыль окажется не столь заметна. Ибо сегодня от одного хлеба с квар-итигулами будет вкушать новый росток на могучем стволе нашего племени – Йарра, сын Йарана Ящерицы, моего младшего брата. Подойди сюда, братучадо!

Йарра выбежал вперёд и немедленно опустился перед вождём всё в ту же позу почтения. Старейшая потянулась к нему, обнюхала, потом лизнула в щёку. Народ загудел: люди узрели доброе предзнаменование. Элдаг отломил кусочек лепёшки, не спеша прожевал и запил из длинного, извитого рога. Потом отломил такой же кусочек и дал его Йарре с рук, точно младенцу:

– Отныне этот юный воин будет сидеть вместе со всеми и держать свою долю во всём, что пошлёт нам Отец Небо, будь то праведный урожай или смертельная битва с врагами… По праву старшего брата я беру дитя Йарана в свой род и нарекаю своим собственным сыном. Завтра же будет поставлено пиво и выкроен башмак наследования, и когда всё будет готово, мы совершим над сыном Йарана полный обряд. Он будет наследовать мне после сыновей, родившихся от моего семени до нынешнего дня!…

Двое гостей ждали одобрительных криков, гулких ударов обнажёнными клинками в щиты. Ничего подобного не последовало. Итигулы молча и разом, как один человек, трижды поклонились вождю, признавая и чтя его решение.

– Приблизьтесь, благородные чужестранцы, – продолжал Элдаг, обращаясь к венну с аррантом. Эврих, а за ним и Волкодав послушно поднялись и замерли на коленях перед вождём. – Вкусите от нашего хлеба, – торжественно продолжал Элдаг, – ибо люди, даровавшие племени нового воина, не должны оставаться чужими у очага итигулов. Отведайте же с нами святого дара Земли и Небес, чтобы кровь, текущая в наших жилах, отныне объединила свой ток!

Учёный аррант первым принял из рук вождя румяный край очень вкусной лепёшки и запил его из рога белой жидкостью, оказавшейся козьим молоком. Позже настанет черёд и для хмельного, но козье молоко считалось у итигулов священным напитком. Каждый горец с младенчества слышал о том, как пращур племени некогда умирал на бесплодных камнях и непременно погиб бы, не успев дать начало итигульскому роду, не пошли ему Отец Небо ласковую рогатую кормилицу с выменем, полным целебного молока.

Волкодав в свою очередь отведал хлеба и молока, и что-то дрожало в давно очерствевшей душе. Ему поневоле вспомнилось несостоявшееся побратимство с Аптахаром. Где ж было знать три года назад, что Хозяйка Судеб приведёт побрататься с целым народом!… Теперь у меня есть родственники, сказал себе венн. Не только псы меня за своего теперь признают…

Старейшая подняла голову, улыбаясь ему во всю пасть, и приветливо застучала хвостом.

Уже внесли печёную баранью голову, и вождь Элдаг принялся отрезать кусочки полупрозрачного уха, по старшинству раздавая их пировавшим, когда снаружи начался какой-то переполох. Волкодав заметил, как многие сразу потянулись к оружию: что там, уж не враги ли?… Но в криках, доносившихся со двора, было лишь яростное торжество.