В духе своего стиля лидерства Хут попросил каждого из членов экипажа произнести несколько слов о задачах полета. Я знал многих эгоцентричных командиров, которые паслись на сцене сами, но Хут был не таков. После того как мы произнесли свои речи и уселись на место, адмирал Кроуи попросил всех встать и сказал: «Я думаю, что весь экипаж заслужил аплодисменты за выдающуюся работу».

Пять флаг-офицеров сердечно его поддержали. Я просто онемел. Комитет начальников штабов Вооруженных сил США во главе со своим председателем – в общей сложности 20 звезд на погонах – стоя аплодировал Майку Маллейну. Я был бы, пожалуй, меньше потрясен, если бы Хут встал и объявил, что они с Шепом – геи-любовники.

Но необычное в этот день лишь начиналось. Нас повезли в секретное место для церемонии награждения. Следуя за сопровождающими через многочисленные КПП и посты охраны, я прошептал Хуту: «Может, мы встретим тут Пусси Галор?[166]» Он хрюкнул в ответ.

Наконец мы прибыли в бункер, где нас приветствовал высокий правительственный чин. Он поблагодарил нас за работу и приколол каждому на грудь медаль «За достижения в национальной разведке». Про себя я посмеялся над этим титулом[167]. Это походило на награду безмозглому пугалу из «Волшебника страны Оз». Но все же меня переполняла гордость, превосходящая даже то, что я пережил в кабинете адмирала Кроуи. Я чувствовал, что имею прямое отношение к обороне Америки, чего не испытывал в такой мере ни во Вьетнаме, ни во время моей командировки в силы NATO в Европе. В полете STS-27, управляя дистанционным манипулятором, я был настоящим первопроходцем.

Выписка из приказа по случаю награждения звучала так:

…в знак признания отличного выполнения служебного долга, имеющего высокое значение для Соединенных Штатов, в качестве специалиста полета на космическом шаттле «Атлантис» со 2 по 5 декабря 1988 года. В указанное время полковник Маллейн успешно осуществил развертывание в космосе критически важного спутника США. Полковник Маллейн мастерски управлял дистанционным манипулятором, чтобы поднять спутник со стартовой платформы и подготовить его для развертывания подсистем. Отвод манипулятора был выполнен настолько безупречно, что космический аппарат остался в надлежащем и стабильном состоянии. Это позволило программе активации продолжаться быстрым темпом. Мастерское управление манипулятором полковником Маллейном, равно как и его инициатива и верность долгу, привели к благополучному извлечению и развертыванию критически важной новой спутниковой системы, жизненно необходимой для национальной обороны и для контроля выполнения договоров. Отличная работа полковника Маллейна делает честь и ему лично, и ВВС США, и разведывательному сообществу.

Когда встреча закончилась, я уже воображал, как расскажу Донне о награде. Она была в равной мере ее, как и моей. Она заслужила ее на крыше LCC. Но мои ожидания закончились у двери бункера. Нас попросили вернуть наши медали: «Извините, но это секретная награда. Вы не можете носить ее публично или рассказывать о ней. Она не будет зафиксирована в вашем личном деле. Но если вы будете еще в нашем городе и захотите заехать и поносить ее в нашем бункере, будьте нашими гостями». Поразительно, думал я. Мы получили медаль, которую можно носить только в бункере. Джеймс Бонд, по крайней мере, мог рассказывать д-ру Гудхед (хрюк!) о своих опасных приключениях, мы же не можем никому рассказывать о наших, даже женам. (Медаль была рассекречена спустя несколько лет после полета{79}.)

Звонка из Белого дома мы не дождались, но один подарок «свинский экипаж» все-таки получил – пиар-командировку в гражданский мир. Дэн Бранденстайн решил, что экипаж STS-26 провел слишком много времени в лучах славы по случаю «возвращения к полетам», и решил не посылать их на Суперкубок. Нашей команде надлежало отправиться в Майами и представлять NASA в перерыве XXIII финала.

В сопровождении жен мы прилетели в Майами за день до игры. Этим вечером мы были гостями председателя Национальной футбольной лиги NFL Пита Розелла на вечеринке… собравшей 3000 его ближайших друзей. Мероприятие происходило в зале для съездов. На балконе при входе гнездился выводок арфисток, одетых в стиле девушек-ковбоев в салуне. Хореограф этого действа явно сидел на LSD. Впрочем, позднее я заметил, что и дамы лишь имитировали игру: когда они решили сделать перерыв, арфы продолжали звучать. Их музыка была не единственной фальшивкой. По залу курсировали целые эскадрильи клонов Памелы Андерсон с накачанными силиконом грудями размером с цеппелин. Похоже, все эскорт-агентства штата направили сюда личный состав и запросили еще поддержку из Вегаса.

Горы еды, реки спиртного и живые оркестры в каждом углу занимали внимание присутствующих. Мы с Донной наполнили подносы и стали искать место, чтобы присесть. Я допустил большую ошибку, обнаружив два места за столом с толстой, увешанной драгоценностями трепливой бабой, которая сочла наше появление за повод повспоминать, как она богата и как много путешествовала. На моем бейдже не было сказано, что я астронавт, и она, посмотрев на мой скромный костюм и на типичное для среднего класса платье Донны, решила, что мы какие-то мелкие фанаты NFL, которыми она может повелевать. Ее муж поднял глаза от тарелки и бросил на меня пустой взгляд. Он не сказал ни слова, просто ел и все время ухмылялся, как бы говоря: «Хорошо, что вы заняли ее и я могу не вникать в эти бредни». Наконец мне надоел этот непрерывный отчет о путешествиях, и я прервал его словами: «Я астронавт и поэтому тоже немного повидал мир». После этого мы с Донной встали и ушли, оставив ее – наверняка в первый раз в жизни – не способной произнести ни слова.

Следующий день, 22 января 1989 года, застал нас в VIP-ложе стадиона имени Джо Робби, где мы собирались смотреть игру Сан-Франциско против Цинциннати. Но кое-что нас отвлекало: Билли Джоэл, приехавший, чтобы спеть национальный гимн, привез с собой жену Кристи Бринкли, и их разместили в соседней ложе. Между нами была только стеклянная перегородка. Такая рассадка создала величайшую дилемму в истории мужской половины человечества. Передо мной разворачивалось главное спортивное событие года, где Джо Монтана и Бумер Эсайасон подавали знаки своим командам, а 75 000 болельщиков орали во весь голос. Даже экипажу STS-26 такое было не под силу. Но в нескольких метрах справа от нас сидела Кристи Бринкли, одна из самых красивых женщин на планете. Что же было делать нам, мужикам?

Мы делали то, что делал бы любой на нашем месте. Мы смотрели и туда, и туда. Когда мяч выходил из игры, мы глазели на Кристи, подобно бездомным собакам, надеющимся найти хозяина. Затем наши головы разворачивались, чтобы увидеть следующий розыгрыш. Наши головы вертелись то в одну сторону, то в другую сторону, будто мы смотрели не футбол, а теннисный матч, и этот ритм лишь иногда прерывался на более длительное время, чтобы взять пива. Могло ли быть лучше? Как оказалось, могло. Выяснилось, что Кристи – фанат космической программы, и она пришла к нам в ложу познакомиться. Мы все встали, оказывая ей королевские почести, коих она, безусловно, заслуживала. Она была по-королевски, обалденно красива. Хут, Шеп и я издали, наверно, больше хрюков, чем целая свиноферма.