Брин обернулся. Алун увидел его глаза в предвечернем свете.

— Они скажут, что эрлинги, проклятые Джадом и всем светом, отправили к богу еще больше хороших людей до срока. Скажут то, что всегда говорили.

— Есть выход.

Брин уставился на него.

— Я слушаю, — произнес он. Алун ощутил порыв ветра, от которого заколыхались их знамена.

— Мы вызовем его на поединок, — сказал Торкел. — Если он победит, им позволят уйти. Если проиграет, они оставят два корабля и заложников.

— Ты только что сказал…

— Они не могут отдать корабли добровольно. Но могут проиграть бой. Тогда их честь потребует сдержать слово. Они так и сделают. Это Йормсвик.

— Эта разница так важна?

Торкел кивнул головой.

— Всегда была важна.

— Хорошо, — через секунду ответил Брин и улыбнулся. — Хорошо. Я с ним буду драться. Если он согласится.

Оглядываясь назад, Алун вспомнил, что четыре разных человека произнесли «нет» одновременно, и он был одним из них.

Но голос, продолжавший звучать, когда остальные от удивления умолкли, принадлежал женщине.

— Нет! — повторила она.

Алун оглянулся, они все оглянулись. Сбоку на склоне холма, очень близко от них, сидели верхом на лошадях супруга и дочь Брина ап Хиула. Он увидел Рианнон, увидел, что она смотрит прямо на него, и у него глухо стукнуло сердце, лавина воспоминаний и образов обрушилась, подобно стрелам с ясного неба.

Слово «нет» произнесла ее мать. Брин уставился на нее. Она выехала вперед и остановилась среди них.

— Я велел тебе остаться дома, — сказал он достаточно мягко.

— Я знаю, мой господин. Сделай мне выговор потом. Но сначала выслушай. Вызов на поединок — это правильно. Я слышала, что он сказал. Но на этот раз это не твой поединок.

— Он должен быть моим. Энид, они пришли, чтобы убить меня.

— И им нельзя доставить это удовольствие. Мой дорогой, ты — вершина славы всех живущих людей.

— Мне нравится, как это звучит, — сказал Брин ап Хиул.

— Я так и думала, — ответила леди Энид. — Ты тщеславен. Это грех. С сожалением должна сказать тебе, что ты также старый, толстый и быстро задыхаешься.

— Я не толстый! Я…

— Ты толстый, и твое левое колено ноет даже сейчас, а твоя спина каждый день к этому часу перестает гнуться.

— Он тоже старый! Этот одноглазый капитан прожил…

— Он пират, мой господин. — Это заговорил Торкел. — Я знаю его имя. Леофсон — один из лучших капитанов Йормсвика. Он все еще боец, мой господин. Твоя жена говорит правду.

— Ты здесь для того, чтобы меня опозорить, жена? Ты хочешь сказать, что я не могу победить…

— Любовь моя, три принца и их сыновья стояли рядом с тобой двадцать пять лет назад.

— Не вижу причины, чтобы…

— Не покидай меня, — сказала Энид Бринфеллская. — Только не так.

Алун слышал пение птиц. Поступки людей, их крушения и штормы не имеют никакого значения. Стоит летний день. Птицы будут здесь и после того, как все закончится, так или иначе. Брин смотрел на жену. Она спрыгнула с коня без посторонней помощи и опустилась перед мужем на колени. Брин откашлялся.

Молчание нарушил Ательберт. Он дернул поводья и немного проехал вниз по склону в сторону эрлингов.

— Слушайте меня. Нам сказали, что вы не можете добровольно оставить корабли. Вы должны понимать, что умрете, если это так. Сейчас вам предлагают поединок. Выберите своего человека, мы сделаем то же самое. Если вы победите, вам разрешат уплыть отсюда, хотя я не могу говорить от имени своего отца и о том, что может случиться с вашими кораблями по пути домой.

— А если мы проиграем?

Они примут предложение. Алун это понял еще до того, как они выслушали условия. Понял по голосу одноглазого вожака. Они были наемниками, нанятыми сражаться, а не берсерками, жаждущими смерти. У него возникло странное ощущение, что время описало круг.

«Принцы и их сыновья». Его отец был одним из тех сыновей двадцать пять лет назад. Ему было почти столько же лет, сколько сейчас Алуну. То, что здесь происходило, напоминало клубок пряжи, разматывающийся назад, к прибрежной полосе в Льюэрте.

Ательберт снова заговорил:

— Вы оставите два корабля, оружие, в том числе и то, которое на кораблях, и десять заложников в качестве гарантии, которых отпустят весной. Это не капитуляция. Это проигранный поединок.

— Как мы доберемся домой без оружия? Если мы кого-нибудь встретим…

— Тогда вам лучше победить, не так ли? И надеяться, что вы не встретите корабли моего отца. Соглашайтесь — или сражайтесь с нами здесь.

— Согласны, — ответил Бранд Леофсон даже быстрее, чем ожидал Алун.

Сердце Алуна теперь сильно билось. Началось. Конечно, он думал о Дее. Рагнарсон мертв, но ниже по склону стоит пират с мечом. Клубок распущен. Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Его очередь дернуть за повод и послать коня вперед, к судьбе, которая уготована ему в конце весны.

— Я это сделаю, — сказал Торкел Эйнарсон. Алун натянул повод коня и быстро оглянулся.

— Я знал, что это будешь ты, — очень тихо произнес Брин. — Полагаю, за этим и привел тебя сюда Джад.

Алун открыл рот, чтобы возразить, но обнаружил, что не может найти слов. Лихорадочно стал подыскивать их. Торкел смотрел на него с неожиданным выражением в глазах.

— Подумай об отце, — произнес он. И прибавил, отворачиваясь: — Принц Ательберт, ты даешь мне разрешение воспользоваться мечом, который дал мне в лесу?

Ательберт кивнул головой молча. Алун спросил себя: неужели он сейчас выглядит таким же юным, как англсин? Он чувствовал себя ребенком, которого пустили в общество мужчин, как того десятилетнего мальчишку, который пришел к ним вместе с крестьянами с запада.

Торкел соскочил с коня.

— Не берешь молот? — спросил Брин коротко.

— Не на поединок. Это хороший клинок.

— Потерпишь шлем сингаэля?

— Если он не расколется из-за того, что сделан плохим мастером.

Брин ап Хиул не ответил на его улыбку.

— Это мой шлем. — Он снял его и передал эрлингу.

— Я польщен, — сказал тот. И надел шлем.

— Доспехи?

Торкел посмотрел вниз.

— Мы оба в коже. Пусть остается так. — Он повернулся к женщине, все еще стоящей на коленях в траве. — Благодарю тебя за то, что спасла мне жизнь, госпожа. Я прожил не такую жизнь, которая заслуживает подарков.

— После этого ты их заслужишь, — ворчливо сказал Брин. Его жена смотрела на рыжебородого эрлинга и не отвечала. Брин прибавил: — Видишь его глаз? Как это использовать? Убей его вместо меня.