Зимние шторма сорвали многие десятки мин из минных заграждений, выставленных Октябрьским летом. В результате у Севастополя плавать стало опасно даже по фарватеру. Вот происшествия только одного дня 11 февраля 1942 г.: "В 10 ч. 00 м. базовый тральщик № 412, вышедший в 21 ч. 30 м. 9 февраля с транспортом «Красная Кубань» из Новороссийска в Севастополь, в точке ш = 43°01’, д = 34°10’ расстрелял плавающую мину образца 1908 г.

В 14 ч. 25 м. сторожевой катер № 024 в точке ш = 43°01’, д = 34°10’ расстрелял плавающую мину". [258]

Забегая вперед, скажу, что Октябрьский был очень озабочен потерей транспортов на своих минах. 4 марта «командующий приказал командирам военно-морских баз самим лично утверждать, контролировать и обеспечивать переход транспортов в районах своих баз, надежно прикрывать свои коммуникации с моря и воздуха, обеспечить конвои грамотными лоцманами, обеспечить надежный проход транспортов по фарватерам, а также вход их в базы и выход из баз, не допускать в дальнейшем гибели транспортов на своих минных заграждениях». [259]

Если быть последовательным, то Октябрьский должен был обратиться к Верховному с просьбой отдать под трибунал тех, кто оные мины ставил.

Как уже говорилось Октябрьский пошел на хитрость и обозвал траление собственных мин «расширением фарватера». Вроде бы, чисто техническое мероприятие, можно и в Москву не докладывать.

Возможно, кто-то из читателей попеняет автору, мол, говоря об осаде Ленинграда, писал о пушках, а здесь все больше о кораблях и минах. Так на подходах к Ленинграду у наших адмиралов хватило ума мин не ставить. А с германскими минами боролись более-менее успешно. А тут из-за собственных мин прекратили подвоз боеприпасов в Севастополь.

Но перейдем к делам чисто артиллерийским. Вывоз артиллерийских боеприпасов в феврале 1942 г. продолжался. 17 февраля в 13 ч. 20 мин. крейсер «Коминтерн» с практически боезапасом прибыл из Севастополя в Батуми. [260]

Как это понимать? Что такое практические боеприпасы? Это артиллерийские выстрелы, в которых снаряды не снаряжены взрывчатым веществом. Заряды или полные, или половинные. Так, снарядить тротилом или каким-либо суррогатным ВВ артиллерийский снаряд – дело плевое, и мы уже знаем, что в Ленинграде это практиковалось. А для стрельбы по противнику и половинный снаряд сгодится, а за одно и износ канала будет существенно меньше.

Кстати, об износе каналов орудий. 8 декабря 1941 г. приказом командующего Черноморским флотом вице-адмирала Ф.С. Октябрьского командир батареи № 30 капитан Г.А. Александер был награжден орденом Красного Знамени за срыв наступления врага на Севастополь. В приказе говорилось: «С 1 по 20 ноября артогнем батареи уничтожено: 6 батарей противника, в том числе одна трухорудийная батарея на гусеничном ходу, свыше 40 танков и бронемашин, около 50 грузовых автомашин с живой силой, один паровоз с двумя вагонами, 12 пулеметных и минометных точек, свыше 25 подвод и более 1000 человек живой силы противника. В большинстве своем цель поражается с первого выстрела. За время боевых действий батарея имеет убитыми – 4 человека, ранеными – 3 человека».

Любопытный нюанс: что это за «трехорудийная батарея на гусеничном ходу»? Вряд ли здесь идет речь о 75-мм самоходках, которые наши командиры путали с танками. Буксируемых артиллерийских орудий на гусеничном ходу у немцев не было вообще, если не считать 20,3-см H.503(r), а по-русски – трофейных советских 203-мм гаубиц Б-4. Так что батарея № 30 уничтожила три Б-4, если не считать их очередными фантазиями нашего славного адмирала.

С 1 октября по 31 декабря 1941 г. батарея выпустила по врагу 1238 снарядов. Только за один день, 17 декабря 1941 г., орудия батареи произвели 117 выстрелов. Замечу, что живучесть 305/52-мм ствола составляет всего 200 выстрелов.

В итоге в среднем каждая пушка батареи выстреливала 309–310 раз. Но тут следует сделать два замечания. Во-первых, живучесть рассчитывается на полный заряд. А батарея № 30 в подавляющем большинстве случаев стреляла на дальность, обеспечиваемую уменьшенным зарядом. Кроме для 305-мм шрапнели, например, таблицы стрельбы были только для уменьшенных зарядов.

А во-вторых, критерием расстрела ствола с мелкой нарезкой было падение начальной скорости более чем на 4 %. Такая высокая точность важна для стрельбы по удаленным быстро передвигающимся целям. Для стрельбы же по наземным целям, я уж не говорю о стрельбе по площадям, такой точности, явно, не требуется.

Тем не менее, стволы 30-й батареи нужно было менять в преддверии будущих боев. К этому времени уже существовали 305/52-мм лейнированные стволы, но на севастопольских батареях их не было.

До войны замена 305-мм стволов на береговых батареях производилась только с использованием специальных железнодорожных кранов. Но имевшийся на батарее кран был поврежден вражеским снарядом. Кроме того, использование громоздких и видимых за многие километры кранов нарушило бы скрытность работ. Поэтому было принято решение менять стволы без крана с применением домкратов и талей.

Ситуация осложнялась тем, что башни 30-й батареи находились всего в полутора километрах от линии фронта и отлично просматривались противником, не говоря уж о постоянном артиллерийском и минометном обстреле. Поэтому любые работы могли производиться здесь только в ночное время с тщательной светомаскировкой.

Для ускорения работ они были начаты одновременно в обеих башнях – в 1-й работала бригада Артиллерийского ремонтного завода № 1127 Черноморского флота, во 2-й – бригада ленинградского завода «Большевик» во главе с мастером Сечко. Объединенное руководство двумя бригадами, а также работами по доставке на огневую позицию батареи новых орудийных стволов (их везли по железнодорожной ветке со станции Мекензиевы Горы) осуществлял представитель Артиллерийского отдела Черноморского флота инженер 1 ранга А.А. Алексеев.

Уже сама доставка новых орудийных стволов к башням оказалась нелегким и опасным делом. Когда состав подходил к орудийному блоку батареи, неожиданно сошел с рельсов паровоз. Положение создалось критическое. С рассветом немцы могли обнаружить платформы со стволами и уничтожить их артиллерийским огнем, что означало бы крах всей операции. На выручку железнодорожникам бросился личный состав батареи. Практически вручную многотонный паровоз поставили на рельсы, и через полтора часа орудийные стволы были доставлены к башням.

Вся операция по замене стволов в обеих башнях заняла 16 суток, и 11 февраля батарея была в полной боевой готовности.

Замечу, что немцы именовали батарею № 30 фортом «Максим Горький-1», а батарею № 35 – фортом «Максим Горький-2».

305-мм башенная батарея № 35 провела первую боевую стрельбу 7 ноября 1941 г. по частям германской 132-й пехотной дивизии в районе Мекензиевого хутора. Всего с 11 ноября по 7 декабря батарея произвела 329 выстрелов.

18 декабря в ходе отражения второго штурма во второй башне вследствие преждевременного выстрела (воспламенения заряда при не полностью закрытом затворе) произошел взрыв. Башня была выведена из строя. Далее стреляла только одна башня.