Орденом Красной Звезды — разведчик, рядовой Калиничев.

Орденом Славы II степени — разведчик, рядовой Лисенков.

Военный Совет Армии предоставил отпуск шестерым отважным воинам».

— Ты с бабами спал когда-нибудь?

— Никак нет, товарищ подполковник, — смущенно признаюсь я. — Не приходилось.

— И ни разу не поинтересовался, откуда у них ноги растут?

— Никак нет! — От стыда и сознания своей офицерской и мужской неполноценности я опускаю глаза.

— Раззява. Тебя, может, сегодня убьют. А ты даже не разговелся, ни разу не попробовал… — Что-то едва уловимое, похожее на сочувствие, послышалось в его голосе, и после секундной паузы он продолжил: — А если напоретесь на немца? Или попадете под артобстрел?

— Немедленно наваливаюсь на командующего и закрываю его своим телом.

— Это плохо! Что значит — наваливаюсь?.. Наваливаться, Федотов, ты на немца должен. А на генерала — в случае артиллерийского или минометного обстрела — ты должен ложиться с нежностью, как на женщину! И прикрывать своим телом! Давай дальше.

Я понял, что для Сергеева, если ты подполковник и выше — ты человек, если ниже его по званию — пень осиновый.

Я еле перевожу дух, в голове от напряжения гудит, а Сергеев продолжает:

— Группе разведчиков — твоему взводу — помимо обеспечения безопасности доставки на плацдарм генералов поставлена частная боевая задача: скрытно провести разведку прибрежной полосы, заставить немцев показать свою оборону и раскрыть систему огня. Повтори приказание.

— Слушаюсь, повторить! Если с командующим или командиром корпуса во время переправы что-нибудь случится, я буду расстрелян. Разведвзводу...

— Задачу и ответственность понял правильно, — устало отмечает подполковник Сергеев. — Корабль и команда чтобы были в блестящем порядке, а за безопасность плавания отвечаешь головой. Радиосвязь будешь поддерживать постоянную с обоими берегами — со мной и с плацдармом. Иди!

Я выхожу. Меня столько раз уже пугали расстрелом и Военным трибуналом, что я воспринимаю это как норму. На войне, чтобы заставить человека вылезти из окопа, идти под пули, под мины, на смерть, действенна только угроза смертью. «Сверху — команда, снизу — план любой ценой», а за спиной генералы и полковники с секундомерами фиксируют каждую команду и время ее исполнения, поэтому командиры отделений, чаще командиры взводов, бегали вдоль залегшей цепи с пистолетом, матюками и пинками поднимали солдат. У этих командиров была горькая участь. Лейтенанты и младшие лейтенанты дольше двух-трех недель живыми не оставались. За два года я к этому привык. Единственно, что утешает, это то, что старшим офицерам, командирам батальонов и полков смертью и трибуналом угрожают еще чаще, чем нам — командирам рот и взводов.

Около большого начальства главное — не дело делать, а изображать! Тяжкая работенка — легче вагоны разгружать. Это даже мыши в окопах знают.

И я опять вспоминаю Фролова. Начальство еще не приехало, а сколько вагонов я уже выгрузил...

Генералы прибыли, когда уже стемнело. Завидя подъезжаюших, Сергеев вылезает из машины в метре от меня.

— Товарищ генерал... — слышу я голос Сергеева. — Разрешите обратиться... Разрешите доложить... — с волнением, негромко, сбивчиво говорит он. — Товарищ генерал-полковник, разрешите доложить: переправиться через Одер этой ночью под таким обстрелом и в такую непогоду — это не мудями трясти! Прошу вас... Разрешите... Только что получена радиограмма...

— Вы что, издеваетесь?! — возмущенно восклицает командующий. — Вы получили приказание в шесть часов утра. У вас было семнадцать часов на подготовку! Докладывали, что для переправы все подготовлено, а у вас еще и конь не валялся! Это безобразие! О чем вы думали раньше?! Обеспечьте переправу немедленно любыми средствами и даже невозможными!

— Слушаюсь... Разрешите...

— Идите!

Хотя сегодня мне как никогда досталось от Сергеева — он дрочил меня на инструктаже до одурения, мне его жаль, хотя он и сам виноват. Ведь только утром полковник Кириллов объяснил ему, что, если такой волевой генерал примет решение, остановить его невозможно.

При моем появлении Сергеев докладывает командующему:

— Товарищ генерал-полковник, назначенный ответственным за вашу доставку на плацдарм командир разведроты дивизии старший лейтенант Федотов.

Оба генерала поворачиваются ко мне. Я делаю шаг навстречу командующему:

— Товарищ генерал-полковник, — вскинув руку к каске, в свою очередь докладываю я, — плавсредства и экипажи трех амфибий к переправе подготовлены!

Командующий пристально и неулыбчиво рассматривает меня, вглядывается в мое лицо. Очень внимательно рассматривает меня и командир корпуса.

Мне потом объяснили расчет Фролова: у командующего армией сын был командиром взвода в соседней дивизии, и Астапыч полагал, что оттого командующий будет относиться ко мне по-отечески и, во всяком случае, лучше, чем к зрелых лет майору или капитану.

— С какого времени в действующей армии? — спрашивает командующий.

— С июня сорок третьего года.

Сергеев, очевидно, почувствовал, что я не произвожу впечатления на командующего, и тут же вступается:

— Один из лучших офицеров... Ветеран дивизии... Боевой офицер. Имеет большой опыт форсирования. Наш главный перевозчик. Переправиться через Одер ему все равно что два пальца... обмочить, — заверяет он. При этом для большей ясности он поднимает руку к низу гимнастерки, хотя и так все ясно. Он бросает на меня быстрый выразительный взгляд, и я вмиг вспоминаю его инструктаж и соображаю: очевидно, он не сумел ясно доложить, почему целесообразнее отсрочить переправу, и потому это должен сделать сейчас я. И я снова вскидываю руку к каске.

— Товарищ генерал-полковник, разрешите обратиться... Разрешите доложить... Волна четыре балла... Сильный дождь, видимости никакой — нулевая... В таких условиях амфибии не работают... Разрешите... — Сам понимаю: жалко все это у меня звучит.

— Короче!!! — властно приказывает командующий.

Как настоящий офицер, я не должен подводить начальников, и как настоящий офицер, я должен принять удар на себя.

— Разрешите отложить переправу до рассвета или вызвать буксирные катера... Они с минуты на минуту должны подойти.

Я осекаюсь: генерал-полковник меняется в лице и переводит яростный взгляд на Сергеева.

— Вы что, сговорились?! — выкрикивает он, и я понимаю, что попал впросак: Сергеев и сам все ему объяснил.

— Никак нет! — тянется перед ним Сергеев.

— Перестаньте вилять! Докладываете, что для переправы готовы, и тут же просите отложить все до рассвета. Вы не выполнили мой приказ! Сейчас я вам приказываю — перестаньте крутить жопой! Вы как хорошая проститутка: вас на одном месте не используешь! Я вынужден объявить вам неполное служебное соответствие... Иван Антонович! — повернулся командующий к командиру корпуса и уже полушепотом продолжал: — В течение десяти дней представьте мне аттестацию на подполковника Сергеева с вашим заключением о возможности его использования в занимаемой должности. Я лично убедился — не соответствует.