– Ты стал бы другим человеком? Заставил бы себя принести в жертву нечто большее, чем твое собственное самолюбие?

– Что, например?

– Ты смог бы поступить как настоящий герой, зная, что для этого придется пожертвовать славой уважаемого репортера Уолта Кайта?

Макбет закрыл глаза. Ему хотелось проснуться, избавиться от очередного дурного сна и бесконечной ночи. В шкафу позади него стояло радио, и раскатистое «р» говорящего отдавалось в ушах пулеметным стрекотом.

– Итак, старший инспектор Ленокс, обобщим рассказанное вами. Вы утверждаете, что комиссар Макбет стоит за убийствами комиссара полиции Дункана и старшего инспектора Банко, а также массовым убийством байкеров, называющих себя Рыцарями севера, расстрелом семьи старшего инспектора Дуффа и расправой над лейтенантом Ангусом, в которой, выполняя приказ Макбета, принимали участие вы сами и старший инспектор Сейтон. Ранее сегодня днем комиссар полиции Макбет вместе с начальником гвардии старшим инспектором Сейтоном и лейтенантом Олафсоном совершил неудачную попытку покушения на бургомистра Тортелла.

– Верно.

– На этом я хотел бы поблагодарить старшего инспектора Ленокса, который сейчас находится в больнице Святого Георгия. Считаю своим долгом подчеркнуть, что так как данная запись сделана при свидетелях, она может использоваться в суде в том случае, если Ленокс тоже будет убит. Ну, а теперь, мои дорогие радиослушатели, я, Уолт Кайт, хочу признаться в своей причастности к убийству лейтенанта Ангуса. Я пожертвовал вашим доверием ради Макбета, комиссара полиции и убийцы. Угрозы в адрес меня самого и моих близких, безусловно, являются смягчающим вину обстоятельством, и я собираюсь воспользоваться этим фактом во время судебного процесса надо мною. Однако то, что меня возможно запугать и сделать орудием в чужих руках, неприемлемо для моей профессии. Я предал сам себя, и я предал вас, а это означает, что сейчас вы слышите меня, репортера Уолта Кайта, в последний раз. Я буду скучать о вас сильнее, чем вы обо мне. Докажите, что вы лучше меня, – идите на улицу и свергните Макбета. Спокойной ночи, и да благословит Господь наш город.

Из колонок послышалась знакомая мелодия.

Макбет открыл глаза. Нет, он по-прежнему находился в своем кабинете, Сейтон все еще лежал на диване, а Олафсон сидел на стуле. И радио по-прежнему играло.

Макбет встал и выключил его.

– Ну что? – спросил Сейтон.

– Тсс, – прошипел Макбет.

– Ты что?

– Да помолчи же ты! – Макбет сжал пальцами переносицу. Он совсем вымотался, так, что утратил способность соображать. А соображать нужно было быстро – следующие несколько часов решат его судьбу. Пора было готовиться к битве за город.

– Мое имя, – сказал Олафсон.

– Ты о чем?

– По радио меня назвали по имени, – он глупо улыбнулся, – у меня еще ни про кого из родственников по радио не рассказывали.

Макбет вслушивался в тишину. Шум автомобилей, ровный гул моторов – куда он подевался? Город словно затаил дыхание.

Макбет встал:

– Пошли.

Они вошли в лифт и, спустившись в подвал, прошли мимо гвардейского знамени с красным драконом.

Сейтон открыл склад оружия и включил внутри свет.

Мальчик стоял на коленях между пулеметами, привязанный к сейфу, и испуганно смотрел на вошедших.

– Мы отведем его в «Инвернесс», – сказал Макбет.

– В «Инвернесс»?

– Здесь нам оставаться небезопасно, а из «Инвернесса» мы сможем крутить Тортеллом, как захотим.

– Кто это – мы?

– Мои последние сторонники. Те, кто получит особую награду, когда я одержу победу.

– Ты, я и Олафсон? Мы втроем против целого города?

– Положись на меня. – Макбет погладил Каси по голове, словно верную собаку. – Мы нужны Гекате, и он нас защитит.

– От всех остальных? – спросил Олафсон.

– Олафсон, у Гекаты целая армия помощников. Они такие же невидимые, как и он сам, но они существуют, они уже дважды спасали меня. А еще на нашей стороне сестры, «Гатлинги» и законы Кеннета. Когда бургомистр Тортелл согласится ввести чрезвычайное положение, город окажется в моих руках. Ну что? Верность и братство?

Олафсон прикрыл глаза.

– Крещены огнем, – прошепелявил он, и бетонные стены откликнулись в ответ тихим шипеньем.

Сейтон исподлобья посмотрел на них, а потом его тонкие губы медленно растянулись в широкой улыбке:

– Венчаны кровью.

Дуфф сидел в кресле в гостиной Тортелла и прислушивался. Остальные окружили его и Тортелла, прижимавшего к уху телефонную трубку. До полуночи оставалось две минуты. Атмосферное давление резко подскочило, и где-то вдалеке уже раздавались раскаты грома. Город готовился принять расплату за жаркий день. Время от времени бургомистр коротко отвечал «да» или «нет». Положив наконец трубку, он причмокнул губами, словно собирался разжевать все то, что только что услышал.

– Ну что? – не выдержал Малькольм.

– Есть хорошая новость, и есть плохая. Верховный судья Арчибальд говорит, что предоставленного нами материала достаточно, чтобы выписать федеральный ордер на арест Макбета, а значит, прислать сюда федеральную полицию. Это хорошая новость.

– А плохая? – спросил Малькольм.

– Дело это политическое и займет достаточно долгое время, – ответил Тортелл, – никому не хочется арестовывать комиссара полиции, особенно если обвинение окажется несостоятельным. Все, что у нас есть, – это интервью с Леноксом, который сам является соучастником убийства. Арчибальд говорит, что ему потребуется все его красноречие, но даже и в этом случае одобрение он получит не раньше завтрашнего вечера.

– Но, по крайней мере, – сказала Кетнес, – завтра все закончится. Надо продержаться ночь и еще несколько часов.

– Похоже, ты права, – согласился Малькольм. – Жаль, отпраздновать не получится. Обстоятельства не располагают.

– Как раз наоборот, – Тортелл повернулся к вошедшей в комнату экономке. – Во время войны чем больше были потери, тем сильнее была радость от победы. Агнес, шампанского.

– Хорошо, господин бургомистр, но вам опять звонят.

Тортелл просиял:

– Каси?

– К сожалению, нет, господин бургомистр. Господин Макбет.

Присутствующие переглянулись.

– Переведи звонок сюда, – попросил Тортелл.

Развалившись в кресле, Макбет поднес к уху трубку и посмотрел в потолок, на острый позолоченный шпиль на хрустальной люстре.

В опустевшем игровом зале он был один. Время от времени из мезонина доносился стук – это Сейтон с Олафсоном готовились к предстоящей битве. А Макбет сидел в полном одиночестве. Леди к нему не вышла.