из скотча ручки, чтобы удобней было нести, и с покупкой в руках я вышла из магазина.

Поначалу мне казалось, что нести нетяжело, и я с лёгкостью пройду всю дорогу. Поэтому я не пошла на автобусную остановку, а свернула во дворы. Но метров через пятьдесят я почувствовала, что устаю. Немного отдохнув, я снова пошла дальше. Но пройдя ещё немного, я снова остановилась отдохнуть.

Пройдя метров триста, я уже пожалела, что не пошла на автобусную остановку. Но возвращаться обратно не имело смысла, так как в этом случае мой путь удлинился бы ещё сильнее, поэтому я медленным шагом пошла дальше. И чем дольше я шла, тем чаще останавливалась отдыхать. А последние сто метров мне дались совсем тяжело. Думала, не дойду, а упаду где-нибудь без сил, и поднять меня будет некому. Но кое-как я всё же доплелась до дома и втащила сундук в квартиру.

А когда я разделась, оказалось, что я настолько взмокла, что у меня даже лифчик был мокрым. А руки болели так, словно я весь день отжималась.

Муж пришёл домой поздно и в стельку пьяный. Он даже не посмотрел на мою покупку. А на следующее утро поехал в гости к своему товарищу, чтобы помочь донести ему до квартиры новую ванну.

Надеюсь, что и эти воспоминания сотрутся из моей памяти безо всякого следа. Даже думать не хочу о том, что со мной такое было. Да, к сожалению, было. И очень сильно надеюсь, что никогда не повторится.

Был выходной день, и я варила рыбный суп. Чтобы приготовить это нехитрое блюдо, требовалось много усилий, потому что параллельно требовалось следить за Артёмом, который постоянно хулиганил, нужно было помогать дочери с уроками и выслушивать пространные рассказы мужа о его длинных и нудных рабочих буднях, которыми он непременно хотел со мной поделиться.

И вот когда всё было готово, я выключила под кастрюлей газ и пошла в туалет. Муж в это время оставался на кухне, сидя без дела на табуретке.

– Дети, пора обедать! – позвала я сына и дочь, когда вышла из туалета и вымыла в ванной руки.

И пока дети поднимались со своих мест, я вернулась на кухню и сняла крышку с кастрюли. И в этот момент моё сердце упало. На супе сверху была чёрная плёнка.

– Что это? – произнесла я, поворачиваясь к мужу, который продолжал сидеть на табуретке как ни в чём не бывало.

– Я перчику немножко добавил. Для аромата, – простодушно ответил он, глядя на меня невинными глазами.

– Немножко? – произнося по слогам это слово, повторила я. – Да ты сюда, наверное, полпачки набухал! А может быть, и всю пачку высыпал! Зачем ты это сделал?

– Ну, я попробовал, и мне показалось, что суп слегка пресноват. Вот я и решил добавить перчику для аромата.

– А ты не мог добавить перчику себе в тарелку? – рявкнула я на мужа.

– Но тогда будет не так вкусно! – продолжая играть в дурачка, ответил Андрей. – Когда добавляешь приправу в кастрюлю, суп получается гораздо ароматнее, чем когда сыпешь перец в тарелку.

– Но ты забыл об одной вещи, – тихим голосом сказала я, после чего крикнула в полную силу. – Кто теперь будет есть этот суп?

– Все! – тоном невинного младенца ответил муж. – Он же вкусный!

– Он был вкусный, пока ты не набухал в него перца! – продолжала кричать я. – Для чего я провела несколько часов у плиты? Чтобы ты за несколько секунд испортил готовое блюдо, которое мы могли бы есть несколько дней? Или ты предлагаешь мне с язвой желудка есть эту перчёную жижу, чтобы потом месяц корчится в больнице? Или, может быть, ты хочешь своим детям с малых лет испортить желудки? Как ты мог так поступить?

– Но я же сделал как лучше! – продолжал упорствовать муж, не чувствуя за собой ни капли вины.

– Кому лучше? Себе? Потому что мне и детям ты сделал только хуже. Чем я, по-твоему, теперь буду их кормить? И что я буду есть сама?

– Суп! – спокойно ответил муж. – Он стал гораздо вкуснее!

После этих слов меня затрясло.

– Чтобы это было в последний раз, когда ты вмешиваешься в мою стряпню! Если я готовлю блюда для всей семьи, то я буду делать это так, как считаю нужным. А если тебе не нравятся то, как я готовлю, то ты волен делать всё, что тебе заблагорассудится. Сам покупай продукты, сам готовь их так, как тебе вздумается! Можешь их пережаривать, пересаливать, добавлять в них перец. Но только делай это себе лично. А не мне и не детям. Я по опыту знаю, что такое больной желудок, и не хочу, чтобы моим детям пришлось так же мучиться, как и мне.

Выйдя из кухни, я направилась к детям и предложила им пойти прогуляться, чтобы купить готовую еду на улице. Да, это была плохая идея, но оставаться дома, чтобы в присутствии мужа начинать готовить по новой, я не могла.

Но этот случай ничему не научил Андрея. Он продолжал вредить, подсыпая чёрный перец и паприку в мою еду. Но только делал это не так откровенно, как в тот раз. И это ужасно злило меня.

Сколько бы раз я не пыталась внушить мужу, что не всё, что он делает, хорошо и правильно для нас, ничего не помогало. И я очень рада, что теперь всё это в прошлом. Но ещё сильнее я обрадуюсь, когда моё прошлое очиститься от всего этого дерьма, в котором восемнадцать лет держал меня муж.

Этому человеку были чужды любовь и сострадание. Лишь эгоизм и желание выглядеть крутым парнем в чужих глазах. Но только не в глазах своей жены и своих детей.

И с новой решимостью я припала губами к чаше с чудодейственным снадобьем, искренне веря в то, что делаю верный шаг.

Обычно муж брал отпуск летом, чтобы можно было поехать в деревню и спокойно там пьянствовать. Именно по этой же причине я туда не ездила. Ежедневно смотреть на пьяную физиономию мужа и его родственников мне совсем не хотелось. Потому что все они, как на подбор, были алкаши, честно пропивающие все имеющиеся деньги. А когда их собственные деньги заканчивались, то они начинали трясти всех, кого только можно. И появление в деревне москвичей, естественно, не проходило незамеченным.

Родственники мужа считали, что на протяжении всего пребывания Андрея и членов его семьи в деревне, мы просто обязаны каждый день кормить и поить их. Иначе какая же