— Здесь я рассчитываю найти ответы, — спокойно ответил магистр Джоджонах, совершенно равнодушный к огромным скалам, нависшим у них над головой.

Оба монаха стояли в подземном хранилище рукописей — старейшей части монастыря. Она находилась ниже всех более поздних этажей, почти на уровне вод залива Всех Святых. В давние времена отсюда существовал выход прямо на скалистый берег — туннель, соединяющийся с коридором и подъемными дверями, возле которых магистр Де'Уннеро отражал нападение поври. Потом монастырь стал расти вверх, появились новые этажи, и туннель заделали наглухо.

— Теперь, когда настоятель Добринион мертв, а канонизация, в лучшем случае, отложена, у отца-настоятеля нет оснований отсылать меня из Санта-Мир-Абель, — объяснил Джоджонах. — Но он конечно же придумает для меня какое-нибудь занятие, чтобы у меня было как можно меньше свободного времени, а брат Фрэнсис или кто-нибудь еще будет непременно таскаться за мной по пятам.

— Но брат Фрэнсис не так-то скоро здесь появится, — предположил брат Браумин.

— Еще как скоро, — возразил магистр Джоджонах. — Ведь он совсем недавно уже бывал здесь. В этом хранилище старины Фрэнсис нашел карты и описания, которыми мы пользовались в нашем путешествии к Аиде. И некоторые карты, друг мой, были вычерчены самим братом Аллабарнетом из Сент-Прешес.

Брат Браумин вскинул голову, не совсем понимая, как это связано с их нынешним приходом в хранилище.

— Я возьму на себя роль главного радетеля в приготовлениях к канонизации брата Аллабарнета, — пояснил магистр Джоджонах. — Так у меня появится возможность освободиться от вмешательства отца-настоятеля. Уж можешь быть уверен: он собирается загрузить меня работой настолько, чтобы ни на какие, образно говоря, шалости времени у меня не оставалось. Когда я во всеуслышание объявлю, что берусь продолжать дело канонизации Аллабарнета, отец-настоятель не захочет осложнять отношения с Сент-Прешес и будет вынужден предоставить мне время для занятий. Ему даже придется освободить меня от повседневных обязанностей.

— Чтобы вы проводили целые дни в этой духоте? — недоверчиво спросил брат Браумин.

Ну что можно здесь найти? Едва они сюда пришли, Браумину захотелось сразу же покинуть это место и выбежать на яркий дневной свет или хотя бы подняться в верхние, более светлые и приятные помещения монастыря. По представлениям Браумина, хранилище рукописей напоминало склеп. Впрочем, здесь действительно располагался склеп — совсем рядом, в нескольких соседних помещениях! Хуже того, в дальнем углу хранилища находился шкаф с древнейшими рукописями по колдовству и демонической магии, запрещенные церковью. Эти рукописи специально сохранялись для того, чтобы лучше распознавать действия врагов. Все остальные экземпляры безжалостно сожгли. Браумин сожалел, что и эти манускрипты не попали в огонь; от одного их наличия у него по спине ползли мурашки, и он ощущал, как рядом витает холодное, словно лед, зло.

— Здесь мне и место, — проговорил Джоджонах.

Изумленный Браумин развел руками.

— Да что вы собираетесь здесь искать? — спросил он, инстинктивно оглядываясь на шкаф с дьявольскими писаниями.

— Честно сказать, не знаю, — ответил Джоджонах.

Он заметил испуганный взгляд брата Браумина, но не придал ему значения, ибо демонические рукописи в намерения магистра не входили. Завладев вниманием собрата, Джоджонах подошел к ближайшей полке и с почтением приподнял внушительный фолиант, чей переплет был едва скреплен толстой веревкой.

— Вот здесь, в истории церкви, я найду ответы, — добавил магистр.

— Ответы?

— Я посмотрю на историю так же, как Эвелин, — попробовал объяснить Джоджонах. — Воззрения и принципы, какие я наблюдаю сегодня среди, казалось бы, святых людей, разительно отличаются от воззрений и взглядов основателей нашего ордена. Кто пошел бы сейчас за Марквортом, если бы не традиции, которым более тысячи лет? Кто стал бы придерживаться учений нынешних отцов Абеликанского ордена, если бы вдруг духовно прозрел и увидел в них просто людей, безуспешно пытающихся уничтожить высший порядок, установленный Богом?

— Смело сказано, магистр, — тихо заметил брат Браумин.

— Возможно, настало время, когда кто-то должен произнести эти смелые слова, — ответил Джоджонах. — Столь же смелые, как деяния Эвелина.

— Деяния брата Эвелина навлекли на него обвинения в воровстве и убийстве, — напомнил молодой монах.

— Но мы-то знаем, что это ложь, — быстро возразил магистр.

Он вновь поглядел на старинный фолиант и смахнул пыль с истрепанного переплета.

— И я верю, они тоже посчитали бы это ложью. Я говорю об основателях ордена — тех мужчинах и женщинах, которым впервые воссиял Божий свет. Непременно посчитали бы.

Джоджонах умолк, а брат Браумин долго обдумывал услышанное. Он понимал, что место Джоджонаха — действительно здесь. Однако, допуская возможность самых ужасающих результатов поисков, он не мог не спросить:

— А если ваши поиски обнаружат, что церковь всегда была такой, какая есть сейчас?

При этих словах брат Браумин заметил, как ссутулились широкие плечи его наставника.

— Тогда придется признать, что я напрасно прожил жизнь, — сказал Джоджонах. — И в заблуждении своем следовал не священным, а мирским законам.

— Подобные слова обычно произносили еретики, — предостерег брат Браумин.

Магистр повернулся и остановил на нем свой пристальный взгляд, полный неистовой решимости. Браумин никогда бы не подумал, что этот грузный и обычно веселый человек способен так глядеть.

— Нам остается лишь надеяться, что еретики ошибались, — мрачно проговорил он.

Магистр вновь повернулся к фолиантам, а Браумин молчал, словно желая, чтобы услышанное улеглось в его сознании. Дальнейшие расспросы будут ни к чему: магистр избрал путь, откуда нет возврата. И этот путь приведет его либо к озарению и подтверждению собственных воззрений, либо к отчаянию.

— С тех пор как мы вернулись из Сент-Прешес, брат Делман задает много вопросов, — сказал Браумин, пытаясь направить разговор в другое русло.

Наконец-то лицо Джоджонаха осветилось улыбкой.

— Он спрашивает о действиях отца-настоятеля по отношению к нашим пленникам, считая эти действия недопустимыми и несовместимыми с нашими принципами, — продолжал брат Браумин.

— Пленниками? — перебил его Джоджонах. — Маркворт привез их сюда?

— Семью Чиличанк и кентавра. Но мы не знаем, где они содержатся.

Магистр Джоджонах умолк. Этого следовало ожидать. Просто весть об убийстве Добриниона заставила его почти забыть о несчастных пленниках.

— И в Сент-Прешес не воспротивились насильственному увозу палмарисских граждан? — спросил он.

— По слухам, настоятеля Добриниона это буквально взбесило, — ответил Браумин. — Говорят, у Маркворта возникла стычка с солдатами барона Билдебороха, явившимися освобождать его племянника. Этот племянник был якобы женат на женщине, которая сопровождала брата Эвелина. Многие считают, что Добринион состоял с бароном Билдеборохом в заговоре против отца-настоятеля.