Между тем Тань-чунь и Ши Сян-юнь, обсуждая картину «сад Роскошных зрелищ», высказывали всякие замечания. Им казалось, что кое-чего показано слишком мало, кое-чего чересчур много; одни предметы расположены редко, другие – чрезмерно густо.

Потом речь зашла о стихотворной надписи к картине, и девушки, решив посоветоваться с Дай-юй, послали за нею Цуй-люй и Цуй-мо. Вскоре служанки вернулись. Всем бросилось в глаза, что они чем-то озабочены, и Сян-юнь первая спросила:

– А почему не пришла барышня Линь Дай-юй?

– Она заболела, – ответила Цуй-люй. – Она кашляла всю ночь. Сюэ-янь сказала нам, что барышня харкала кровью.

– Не может быть! – воскликнула Тань-чунь.

– Разве я стану врать?! – проговорила Цуй-люй.

– Мы только что были у барышни Дай-юй, – подтвердила Цуй-мо. – На ней лица нет, она даже говорить не может…

– Неужели она так плоха! – воскликнула изумленная Сян-юнь. – Как же она с вами разговаривала?

– Дуры вы! – обругала Тань-чунь служанок. – Если она не может говорить, значит она уже…

Тань-чунь тут же спохватилась и умолкла.

– Барышня Линь Дай-юй умная девушка, но я ее не совсем понимаю, – заметила Си-чунь. – Всякую мелочь она принимает всерьез. Ну разве можно верить всему, что болтают в Поднебесной?

– Давайте навестим ее, – предложила Тань-чунь. – Если она на самом деле тяжело больна, сообщим об этом старой госпоже и Фын-цзе, пусть пригласят врача.

– Вот это хорошо! – одобрила Сян-юнь.

– Вы идите вперед, – сказала сестрам Си-чунь, – я приду следом за вами!

Тань-чунь и Сян-юнь со своими служанками отправились в «павильон реки Сяосян».

При их появлении Дай-юй расстроилась. Затем мысли ее вновь обратились к недавнему сну. «Если ко мне плохо относится бабушка, что уж говорить о них?! Если бы я их не пригласила, они бы вовсе не пришли!»

Несмотря на такие думы, она не подала виду, что расстроена, попросила Цзы-цзюань помочь ей подняться и пригласила сестер сесть.

Тань-чунь и Сян-юнь присели на краешек кровати. Заметив, в каком состоянии находится Дай-юй, они невольно опечалились.

– Что, сестрица, опять нездоровится? – спросила Тань-чунь.

– Ничего, – отвечала Дай-юй, – я чувствую небольшую слабость и только.

Цзы-цзюань, стоявшая за ее спиной, украдкой показала на плевательницу. Сян-юнь обладала прямым, открытым характером и потому тут же взяла плевательницу. Едва заглянув в нее, девушка вздрогнула от испуга и воскликнула:

– Сестрица, это у тебя? Какой ужас!

Когда Дай-юй плевала, она находилась в полуобморочном состоянии и, конечно, не посмотрела, что выплюнула, но после слов Сян-юнь она заглянула в плевательницу и сразу пала духом.

Тань-чунь старалась загладить оплошность, которую допустила Сян-юнь:

– Ничего особенного в этом нет, такие случаи часто бывают, когда усиливается огонь в легких. Эта Сян-юнь болтает сама не зная что!

Сян-юнь смущенно покраснела, бесконечно раскаиваясь в своей неосторожности.

Подавленное состояние и усталый вид Дай-юй обеспокоили Тань-чунь, она встала и промолвила:

– Старайся соблюдать покой, сестра! Мы еще придем к тебе!

– Спасибо! – с горькой усмешкой произнесла Дай-юй.

– Хорошенько заботься о барышне! – приказала Тань-чунь, обращаясь к Цзы-цзюань.

Цзы-цзюань кивнула. Когда Тань-чунь собралась уходить, снаружи послышался голос.

Если вы хотите узнать, кто это был, прочтите следующую главу.

Глава восемьдесят третья, повествующая о том, как родные навестили больную Юань-чунь в покоях императорского дворца и как Бао-чай сдержала слезы во время скандала на женской половине

Итак, когда Тань-чунь и Сян-юнь собирались уходить, снаружи послышался голос:

– Ах, негодяйка! Кто позволил тебе в саду безобразничать?!

– Здесь стало совершенно невозможно жить! – вскричала Дай-юй.

Она указала рукой на окно, глаза ее закатились.

Хотя Дай-юй была любимицей матушки Цзя, служанки не очень уважали ее. Когда за окном послышалась брань старухи, на которую никто не обратил бы внимания, Дай-юй решила, что старуха ругает ее. Девушка думала, что кто-то подговорил старуху обругать ее, потому что она сирота. Разве могла она спокойно стерпеть такую обиду?! Дай-юй показалось, что внутри у нее все разрывается, слезы сдавили ей горло, и она лишилась сознания.

– Барышня! – с горестным воплем бросилась к ней Цзы-цзюань. – Что с вами? Очнитесь!

Тань-чунь тоже окликнула девушку. Лишь постепенно к Дай-юй вернулось сознание, но она все еще была не в силах произнести ни слова и только указывала рукою на окно.

Тань-чунь догадалась, что ее беспокоит, и вышла во двор. Здесь она увидела какую-то старуху, которая, опираясь на костыль, выгоняла грязную, растрепанную девчонку.

– Я пришла сюда присматривать за фруктами, а ты зачем явилась? – кричала старуха. – Вот погоди, придешь домой, отколочу, чтобы знала!

Девчонка стояла поодаль и, засунув палец в рот, смотрела на старуху и смеялась.

– Совсем совесть потеряла! – напустилась на старуху Тань-чунь. – Разве здесь место ругаться?

Увидев Тань-чунь, старуха расплылась в подобострастной улыбке и отвечала:

– Это моя внучка, она увидела, что я ушла в сад, и увязалась за мной. Я побоялась, что она может что-нибудь натворить, и прикрикнула на нее, чтобы она уходила. Разве я посмею здесь ругаться?

– Не оправдывайся и живо убирайся отсюда! – оборвала ее Тань-чунь. – Барышня Линь Дай-юй не совсем здорова, а ты ее тревожишь!

Старуха сокрушенно покачала головой и поспешила скрыться. Девчонка тоже убежала.

Вернувшись в комнату, Тань-чунь увидела, что Сян-юнь держит Дай-юй за руку и плачет, а Цзы-цзюань, обняв одной рукой свою барышню, другой рукой растирает ей грудь.

Наконец Дай-юй приоткрыла глаза.

– Тебе, наверное, показалось, что слова старухи относятся к тебе? – спросила ее Тань-чунь.

Дай-юй кивнула головой.

– Старуха ругала свою внучку, – продолжала Тань-чунь. – Я все слышала. Когда такие мерзавки начинают ругаться, для них нет ничего святого. Разве они разбираются, какие слова запрещено произносить?

Дай-юй вздохнула, взяла Тань-чунь за руку и промолвила:

– Сестрица…

Затем снова умолкла.

– Не тревожься, – сказала ей Тань-чунь. – Я пришла тебя навестить, как полагается делать сестре. Ведь у тебя мало служанок, которые бы о тебе беспокоились. Тебе нужно соблюдать покой, принимать лекарство и думать лишь о том, что доставляет радость. Ты поправишься, и мы снова все вместе будем устраивать собрания нашего поэтического общества. Разве это не будет великолепно?

– Мы будем счастливы, если все выйдет так, как говорит третья сестра, – добавила Сян-юнь.

– Вы хотите доставить мне радость, я понимаю, но разве я доживу до этого дня? – прерывающимся голосом произнесла Дай-юй. – Пожалуй, это невозможно!

– Ну, это ты уж слишком! – возразила Тань-чунь. – Кому не приходится болеть? Как тебе могла прийти в голову такая мысль? Лучше отдыхай! Мы пойдем к старой госпоже, а затем вернемся. Если тебе что-нибудь понадобится, пусть Цзы-цзюань скажет мне.

– Дорогая сестренка! – сквозь слезы проговорила Дай-юй. – Скажи старой госпоже, что я справляюсь о ее здоровье. Извинись за меня и