был взаимный процесс, и русские князья ходили с походами в Золотую Орду ничуть не реже, чем ордынцы на Русь), и подчеркивание дикости, неграмотности народа, что, напротив, было вовсе не так. Найденные артефакты (берестяные грамоты) говорят о том, что жители русских городов были в основном грамотными.

Конечно, отмечалась разница в христианском вероучении. Но что, разве русскому православному человеку было какое-то дело до церковных решений 1054 года, окончательно разделивших западную и восточную ветвь христианства, тем паче, что крещение Руси состоялось чуть более полувека до этого разделения? Да, внутри были свои серьезные раздоры, произошел в итоге раскол русской церкви, собственно длящийся до сих пор, но и те (ортодоксальные христиане) и другие (раскольники) воспринимали католичество и все другие реформаторские ереси как немыслимую, ужасную историю духовного заблуждения, в которую, по счастью, не попадает православный человек. И здесь очень важный момент ментального и мировоззренческого толка.

Можно вообразить себе некую теоретическую дилемму, в рамках которой одна часть европейских цивилизованных народов (западных), пройдя через Реннессанс, религиозное реформаторство, через создание того, что можно назвать капиталистическим способом производства, изначально ориентируется на «дурное», испорченное, греховное в природе человека и выстраивает социальные механизмы именно таким образом, чтобы компенсировать ущербность такого человека. Но если говорить не о социальных аспектах такого подхода, а о культурных, то картина становится страшноватой – человека исправить нельзя – с точки зрения этой концепции, так как по своим онтологическим характеристикам он есть существо, склонное к преступлениям, к безумствам, к обману, к наживе, эгоистическому поведению и игнорированию мнения и поведения других людей.

Другая часть христианского мира, к которому относит себя Россия (а в определенном смысле только она и сохранила это принципиальное духовное различение с другой стороной), выстраивала свое представление о человеке и его внутреннем содержании, исходя из того, что греховное состояние человека преодолимо через раскаяние, молитву, через прощение, через праведную и честную жизнь. Клеймо прокаженности человеческой натуры явно отсутствует в основах такого подхода к человеку.

– Очень любопытное рассуждение. Но ведь это было достаточно давно, какое это имеет отношение к сегодняшним конфликтам и противоречиям Запада и России?

Подобного рода непонимание друг друга привело к тому, что одна и другая цивилизации (западная и русская) породили разные типы человека. Причем тот тип, который развился в России, приобрел глубинную онтологическую определенность, которую невозможно изменить поверхностными реформами или социальными приемами. Запад пока никак не понял этой проблемы, стараясь то через большевистские революции, то через насаждение капитализма в России – вернуть (а по существу, освоить) себе пространство России. Замечу, кстати, что Россия с удовольствием перенимала западный опыт. Влияние французской культуры на русскую в конце XVIII и начале XIX века, немецкой – на протяжении всего XIX века – это все убедительные свидетельства того, что русская культура вовсе не стыдилась и учиться, и заимствовать у других – западных – культур.

– Но – что главное в этом разделении?

Но главным различием выступала разница в способе жизнедеятельности русского народа (тех народов, которые населяли территорию древней Руси и далее – России) и западных обществ. Ориентация на общинность, примитивный, по сравнению с западными образцами, коллективизм, невыделенности личного начала в процессе произведения религиозного акта – и нежелание что-либо менять в этом смысле – известная неподдаваемость по отношению к внешней, враждебной среде, привычка к сопротивлению, крайняя лабильность физического и социального выживания, невзирая на пожары, стихийные бедствия, набеги, княжескую междуусобицу и связанные с этим столкновения и войны. Известного рода приправленный азиатской культурной линией фатализм и отсутствие потребности в развертывании индивидуализма, как это произошло на Западе, создавало психотип человека крайне устойчивого ко многим, если не ко всем, перипетиям исторического и социального толка.

Ну и конечно, в русской эпистеме, в русском мышлении не всегда торжествует рациональность, логика, в них изначально был силен момент эмоциональный, чувственный. Русский человек в своей глубине всегда доверяет самому бытию, природе, а не придуманным кем-то абстрактным формулам и теориям жизни.

– Хотелось бы спросить Вас еще об одном аспекте Вашей книге. Вы много пишете о русском языке, о его связи с сознанием и ментальностью русского человека. Уточните, пожалуйста, этот момент.

Я отвечу очень просто. Но для начала приведу примеры некоторых русских слов, которые во многом передают своеобразие мышления человека русского мира. Описывая, пытаясь понять (осознать) генезис и содержание таких русских слов (суждений/высказываний), как душа, тоска, правда, истина, любовь, надежда, воля, совесть, честь, грех, вина, судьба, рок, жизнь, смерть, мир и Mip, грусть, веселье, терпение, дума, святость, старец, заступник, самозванец, крестьянин, народ, земля, красота, странник, юродивый, дурак, добро, ложь, вера, и ряда других, понимаешь, что они не только не переводимы в полном объеме и адекватно на другие языки (существует немало примеров подобного рода тщетных попыток перевода), но и то, что они содержат в себе содержание о характере мышления человека русского языкового сознания, о его ментальности, совокупности эмоциональных реакций, о существенных способах его суждений о действительности, ее оценки, о характере его религиозных воззрений, об отношении к жизни в самом широком смысле.

История народа, победы и поражения, поразительные взлеты и провалы, ментальность, психология, образ мысли, прямота и гибкость характера, стойкость и нелюбовь к одиночеству, необъяснимо тесная связь с родной природой, умение умирать просто и без патетики, поиск в реальном бытии вечных ценностей, здоровое чувство юмора, отвага – все свойства и качества русского человека, которые отличают его от других людей, живущих на земле, все они воплощены в руском языке, перелились в родную литературу и тем самым остались в ней запечатленными навечно.

Ведь это поразительно, как язык п р и л и п к целому народу, тесно с ним переплелся, дав невиданное единство особого, почти метафизического свойства. Это ли не удивительно? И в наше время, когда один язык – английский – становится чуть ли не главным языком для многих народов и стирает тем самым своеобразие и неповторимость каждого из них, русский язык, а с ним и русская литература, опираясь на своих великих предшественников, продолжает развиваться по своим особым путям, подчас и не зная, куда они выведут.

– И еще один вопрос. О последней части книги, который Вы назвали Розановское. Почему в сугубо научной книге появился этот публицистический раздел? Что Вы хотели в нем выразить?

Это получилось как бы само собой. Почти по Толстому – «не могу молчать». Накопленное количество противоречий и конфликтов в современном мире таково, что вынуждает любого мыслящего человека высказаться прямо и откровенно по самой сути происходящих событий.