Что ж, Василиса, — сказал мэтр медленно, словно взвешивая каждое слово. — В этот раз, так и быть, будь по-твоему, однако не думай, что мы станем долго терпеть подобное самоуправство.

— Но, Генри!.. — раздался из задних рядов пронзительный женский голос. — Неужели ты позволишь этой...

Голова Василисы молниеносно повернулась в сторону говорившей.

— ...этой особе вот так здесь командовать?!

— А, леди Риверсет, — мэтр согнулся в учтивом поклоне. — У нас появился желающий бросить вызов нашей юной гостье? Нет? Что же вы, господа? Господа?.. Что ж, в таком случае, — он вдруг одним изящным движением поднялся в воздух, — веселье откладывается, господа! Веселье откладывается!

Кажется, кто-то закричал что-то ещё, но в этот момент стая начала подниматься в воздух вслед за вожаком, и все звуки потонули в хлопанье крыльев. По одному и парами, с крыльями и без, распадаясь на стаи летучих мышей и оставаясь в своём прежнем обличии, дети ночи срывались с мест и исчезали в небе. Одно из них приблизилось к Василию, намереваясь забрать парня с собой, но волшебница клацнула на наглеца зубами, и тот исчез. Я на мгновенье зажмурился, а когда снова открыл глаза, всё было кончено: на площади не было никого, кроме нас троих, лишь медленно опускалось, кружась в свете факелов, потерянное кем-то из вурдалаков перо. Волшебница наклонилась ко мне.

— Ты — мой! — сказала она.

Глава двадцать третья, в которой Максим попадает на официальный приём

Я медленно сел. На ночном воздухе было зябко.

— Спасибо.

— А...

Волшебница махнула рукой, словно бы говоря: «Что с тебя, дурака, возьмёшь?» В глазах её, секунду назад горевших безумием, теперь были лишь боль, усталость и серое равнодушие.

— Василис, я же не нарочно, — виновато произнёс я. — Я правда не ожидал, что так пролечу. Хотел отправить вас в Управление, а отправил... — я поднял глаза, увидел выражение лица чародейки и счёл за благо замолкнуть.

Какое-то время Васевна продолжала сверлить меня взглядом. Наконец, она выдохнула и с видимым усилием расслабилась.

— Ладно, проехали. Ты просто перепутал индексы, — нарочито спокойно произнесла она. — Знаю... Сама дура — дёрнул же чёрт за язык!..

— Мне очень жаль, правда...

— Ох, ему жаль, надо же!.. — волшебница опустилась на мостовую и села, обиженная, обхватив руками колени.

— Вась, а скажи... — я склонил голову на бок. — Этот сценарий для меня ты писала?

Лицо Василисы моментально приняло невинное выражение:

— Не понимаю, о чём ты.

— Я имею в виду: столько вампиров ради посвящения одного Креозота... Ну, не бывает же так?

Чародейка самодовольно улыбнулась:

— А ты бы хотел, чтобы я тебя по головке погладила? Меня чуть не съели, тебя чуть не съели... Ладно, квиты.

— Ну и заносит же тебя...

— Уж кто бы говорил. Скажи лучше, что мы теперь делать будем?

— Со мной?

— Ой, да с тобой-то всё ясно: либо я тебя сама прикончу, либо сдам Магистрату, а дальше пусть прокуратура тобой занимается. Ты мне лучше скажи, что за кашу ты заварил?

— Какую кашу?

В глазах волшебницы заблестел озорной огонёк. «Что бы мне такое с тобой сделать?..» — читалось в них.

— Максим, — ровным голосом сказала она. — Отгадай загадку: почему после всего, что ты натворил, ты всё ещё жив?

В исполнении Василисы это звучало угрожающе.

— М-м-м... У меня есть ангел-хранитель? — наобум спросил я.

Чародейка выразительно осмотрела чёрные когти, венчающие её узловатые пальцы.

— За ангела, конечно, спасибо, — сказала она, — но это только первая из двух причин. Ты хочешь узнать вторую?

Я покорно кивнул. Девушка хихикнула, встала на четвереньки и вдруг, кровожадно оскалившись, поползла на меня. От неожиданности я дёрнулся, но руки и ноги мои оставались по-прежнему связаны, и я неуклюже завалился на спину. Василиса приблизилась и поползла прямо по мне, покрывая меня складками платья, так что очень скоро мы оказались лицом к лицу: я — вжавшийся в мостовую, она — лежащая сверху и обхватившая меня ногами. Не переставая улыбаться, она прильнула ещё ближе, так что губы её оказались возле моего уха.

— Вторая причина в том, наш горе-любовник, — произнесла она, и её язык, неожиданно холодный и гибкий, пробежал по моему уху, заставив меня покрыться испариной. — Ты вкусный, — сказала она, слегка укусив меня за мочку. — Дело в этом, а не в том, о чём ты подумал!

Чародейка отстранилась и захохотала — невесёлым, театральным смехом. Я молча взирал на неё.

— Максим, Максим, — в глазах у волшебницы блестели слёзы. — Во что ты меня превратил?..

— Ну так обратно вернись! — предложил я. — У нас теперь на воскрешение что, очередь?

По лицу Василисы скользнула свинцовая тень. Нагнувшись, волшебница когтями перерезала мои путы.

— Меня попросили пока побыть в таком облике, — с неохотой призналась она. — Артемон весь прямо светился: какое, говорит, удачное