дадите интервью для нашей газеты?

Лицо Мейсона исказилось гримасой отвращения. Джек терпеть не мог никаких интервью, считая, что лучше всего за него говорят его книги. Он и близко не подпускал к себе журналистов.

— Мой начальник будет польщен, — добавил Ричард с улыбкой.

— А кто будет брать интервью? Вы? — встрепенулся Мейсон.

— Я был бы счастлив, Джек, но, боюсь, что у нас всяк сверчок знает свой шесток. Я ведь занимаюсь чистой политикой, к сожалению.

Вздохнув, Мейсон согласился. Тут уж ничего не попишешь, придется идти на издержки.

— Человек-то будет хоть приличный? Терпеть не могу, когда журналисты переворачивают все с ног на голову.

— Ну, только не в моей газете. — В голосе Ричарда прозвучала откровенная обида.

Когда они распрощались, Мейсон вдруг засомневался, правильно ли он сделал, напросившись на встречу с Джеффрисом.

Глава XI

Развернув газету, Мейсон застонал. Интервью с ним излагалось во всех мыслимых и немыслимых подробностях, занимая целиком первую страницу газеты. Сюда же была влеплена и фотография, где Мейсон стоит возле компьютера с фужером в руке.

Вчитываясь в публикацию, Мейсон ругался на чем свет стоит. Он припомнил все соответствующие подобному событию словосочетания. Нет, эта чертова баба ни слова не переврала, когда цитировала Мейсона, но то, как она расставила акценты, привело его в бешенство. В интервью Мейсон обронил фразу, будто семейство Торнов заражено вирусом зла. Журналистка, прицепившись к этой фразе, вставляла ее где надо и не надо. Но хуже всего было то, что эта оторва сообщила номер отеля, в котором остановился Мейсон. Тот еще и газету не успел дочитать, а телефон уже надрывался без умолку.

К вечеру Джек уже не на шутку опасался, что запустит аппаратом в стену. Разумеется, среди этих звонков мог оказаться и невероятно важный. Но мысль о том, что отныне вся страна знает, где он — Мейсон — обитает, что ему может названивать первый попавшийся шарлатан, страждущий поживиться за чужой счет, выводила писателя из себя. И тем не менее Мейсон, как заведенный, отвечал на все эти звонки, ведь они могли помочь ему в работе над рукописью.

К концу третьего дня Мейсон почувствовал, что находится на грани срыва. Его уже начала колотить нервная дрожь, когда он в очередной раз выслушивал психов, объявлявших себя либо «Вавилонскими блудницами, возлюбившими зверя», либо «цыганами, видевшими Второе пришествие», либо другими «очевидцами». Служащие отеля начали мало-помалу заводиться, потому что теперь к Мейсону валом валили бесконечные визитеры.

Писатель уже укладывал свои пожитки, собираясь в другой отель, когда телефон зазвонил снова. На сей раз это оказался администратор снизу.

— Сэр, к вам джентльмен.

— И кто же на этот раз?

— Говорит, что он дворецкий в Пирфордском поместье.

Мейсон насторожился: Пирфорд в интервью не упоминался. Может статься, что этот «дворецкий» и не шарлатан. Глядишь, попалась крупная рыбешка.

Джек велел пропустить его.

Через пару минут в дверь постучали. Перед Мейсоном возник старик, тут же напомнивший писателю манекен, каковые обыкновенно демонстрируют образцы швейного искусства времен давно минувших. Этот возвращал Мейсона в эпоху королевы Виктории. Однако, похоже, сей ходячий реквизит хоть и извлекли с какого-то чердака, да так и не успели как следует вытрясти.

Мейсон посторонился, пропуская старикашку. Тот скрипучим голосом представился. Его зовут Джордж. Просто Джордж.

— Спасибо, что побеспокоились, Джордж, — поблагодарил Мейсон. — Однако, простите за бестактность, я вынужден просить вас предъявить хоть какой-нибудь документ. Понимаете, сюда шляется столько шарлатанов…

Порывшись в кармане, старик вытащил из него фотографию. На снимке был сам Джордж — двадцатью годами моложе. Он стоял позади Дэмьена Торна. А то, что это был Торн, Мейсон ни капельки не сомневался.

— Сфотографировано восемнадцать лет назад, сэр, — пробормотал старик. — Операторы снимали тогда фильм о Пирфорде. А это Кейт Рейнолдс, знаете?

— Кейт Рейнолдс? — встрепенулся Мейсон.

— Ну да, она самая.

Мейсон боялся поверить собственным ушам. Похоже, клюнуло! Он жестом пригласил Джорджа сесть, но тот лишь подошел к окну, напряженно вглядываясь в даль.

— С вами все в порядке? — забеспокоился Мейсон.

Джордж кивнул, повернувшись лицом к Мейсону.

— Сэр, я приехал к вам по двум причинам, — глухим голосом произнес он. — Во-первых, чтобы предупредить, и, во-вторых, чтобы исповедаться.

Мейсон прищурился, заметив, что старик не сводит жадного взгляда с приоткрытого бара. Наверное, он с удовольствием пропустит стаканчик-другой шотландского виски, — решил писатель и, плеснув в бокал спиртное, с интересом наблюдал, как Джордж торопливо отхлебывает крепкий напиток.

— Я не алкоголик, сэр, — смущенно начал оправдываться Джордж. — Просто спиртное меня подкрепляет. Сердцу требуется какой-то стимулятор, иначе оно не выдержало бы.

На его лице появилось некое подобие улыбки, превратившееся в жалкую гримасу, когда Джордж опустился на стул, сцепив дрожащие пальцы.

— Вы человек верующий, мистер Мейсон? — внезапно осведомился он.

«О Господи, опять…» — внутренне сжался Мейсон. Он не вынесет больше подобной чуши, хватит, баста.

— Послушайте, давайте трезво смотреть на вещи, Джордж… — начал было Мейсон.

Но старик лишь махнул рукой.

— Вы просто выслушайте меня, и все. Может, оно и лучше, что вы человек не религиозный. Так, наверное, легче все воспринимать. — И он вытащил из кармана записную книжку. — Здесь есть все. Я записал это специально для вас.

Мейсон с трудом подавил зевок. Ладно, придется ему выслушать эту мумию, а потом он сразу же двинет в другой отель. Он по горло сыт этим маразмом.

— Я вовсе не надеюсь, что вы поверите, — заволновался Джордж, будто читая его мысли. — Но вы, конечно, помните, о чем говорится в Библии: после Армагеддона — Тысячелетие мира.

— Да, да, — устало обронил Мейсон.

— Но никаким миром пока и не пахнет, не так ли?

Мейсон кивнул.

— Здесь, в записной книжке, я объясняю, почему до мира еще далековато. Следует прочесть кое-какие странички в «Откровении Иоанна Богослова», глава 20-я, стих 3. А потом пробегите и мои заметки, вы почувствуете связь.

Приподняв руку, старик еле слышно прошелестел губами:

«Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань. Число их, как песок морской».

Мейсон сидел, склонив голову.

— Джордж, вы говорили, будто хотите предупредить меня о чем-то…

— Ну да, мистер Мейсон. Забудьте о Торнах. Сами знаете, как там у Шекспира.

— Понятно. Есть многое на свете, друг Горацио… Вы это хотели сказать?

— Именно. Шекспир понимал, что к чему. И я прошу вас, оставьте Торнов в покое, не то сгинете.

— Ну, хорошо. Это предупреждение. А где же ваша исповедь? — едва сдерживаясь от негодования,