Семен Алексеевич обернулся. Перед ним стояла с молодой смелой улыбкой на красивом веснушчатом лице статная русоволосая женщина.

– Мария, те пироксилиновые шашки, что мы когдась рыбу глушили, где у тебя? – спросил Василий у женщины.

– Возле хаты закопаны.

– Много осталось? – уточнил Василий, и было ясно, что такого рода разговоры здесь – дело будничное.

– Богато еще! Пуда два…

– Выбери их из земли и подсуши. Они ему для настоящего дела нужны! – Василий с уважением кивнул в сторону Красильникова.

– Что ж, раз нужны – выберу, – сразу и просто согласилась женщина.

– И деготь мне приготовь, замажу на баркасе твое имя! – крикнул ей вслед Василий и, встретив недоуменный взгляд Красильникова, охотно объяснил: – По сухопутку из города с пироксилином никак не выйти. Патрули везде шастают… Попробуем, как стемнеет, до Зеленого мыса морем вас вывезти… А там через горы, тропами.

К вечеру Красильников привел сюда, в рыбацкую хижину, Кособродова и Николая, и они, не мешкая, стали готовить баркас к выходу в море. Воробьев выволок из хаты несколько связок просушенных рыбацких сетей, сноровисто расправил их на корме, возле старенького, добросовестно отслужившего уже десять своих жизней движка. Под сетями сложили пироксилин и несколько динамитных шашек, которые каким-то чудом достал в городе у кого-то Кособродов. Принес Дмитрий Дмитриевич и ту главную новость, ради которой оставался в городе. Знакомый машинист достоверно сообщил, что эшелон с танками тронется к фронту завтра в десять часов. К этому времени они должны уже добраться до места.

Когда совсем стемнело, Мария пригласила всех в хату, выставила на стол чугунок вареной картошки, хлеб, десяток вяленых кефалей.

Ели молча, сосредоточенно и торопливо. Почти одновременно встали, поблагодарили хозяйку. Воробьев взглянул на часы:

– Ну что ж! Тронемся помалу! Времени надо с запасом: бригантина у меня норовистая. По части мотора!..

Но мотор завелся сразу, с первого поворота ручки, затарахтел бодро, весело.

Баркас шел вперед в кромешной тьме, слегка покачиваясь на волнах. Сидя на носу, на бухте свернутого каната, пристально вглядывалась вперед Мария. За рулем стоял Воробьев. Семен Алексеевич, Кособродов и Николай расположились рядом с ним на залепленных рыбьей чешуей ящиках.

– Ну что ж, я так считаю, – вращая штурвал, громко рассуждал Василий, – что если эшелон отправляется в десять, то раньше двенадцати он до Тоннельной не дойдет. Так ведь? – Он покосился на Кособродова, словно хотел сверить ход своих рассуждений с тем, что думают остальные.

– У них, конечно, два паровоза будет и толкач на подмогу, – рассудительно ответил Кособродов. – Правда, и горки там…

– Во-во! – согласился Воробьев. – Поэтому я два часа и кладу.

– Полтора, – коротко уточнил Кособродов.

– Все равно успеете. Пеши – если мерить от Зеленого мыса – верст двадцать, не боле, – поддержала на добром распеве этот разговор Мария.

Светало. Сквозь плотную замесь низких облаков просачивались мутные волны лунного подзеленевшего света. Справа, вдали, над гребнями убегающих валов, показалась полоса желтоватого гористого берега.

– Василий! – раздался тревожный оклик Марии. – Смотри туда… Мористей…

Там, вдали, за грядой волн, смутно угадывался силуэт какого-то судна. Оно шло прямо на баркас, вырисовываясь все ясней и ясней. И вот уже стал виден его топовый белый огонь на верхушке мачты и два бортовых: зеленый и красный.

Василий сразу же переложил штурвал – и баркас, резко накренившись, лег право на борт, носом к берегу.

– Может, пронесет! – тревожно проговорил Василий. Но – не пронесло! На судне сначала показалась световая точка, потом из нее вырвался сноп света и быстро заскользил по гребням зыбких пенящихся волн. Он быстро приближался к баркасу. Осветив баркас, прожектор внезапно погас. И тотчас на судне заработал ратьер, который стал посылать в сторону ускользающего баркаса предостерегающие световые сигналы: точки, тире, точки…

«Приказываю… лечь… в дрейф…» – медленно прочитал Василий и вопросительно посмотрел на Семена Алексеевича. Тот стоял недалеко от штурвала, закусив губы, и на лице его резко обозначились скулы.

– Вася! Это патрульное!.. Патрульное… Не отстанут так… Пироксилин! Пироксилин кидайте в воду, пока нет прожектора! – тревожно закричала Мария.

– Подожди ты, скаженная! – резко оборвал ее Василий, мысленно вымеряя расстояние между судном и баркасом.

Тут же на воду неподалеку от них снова упал луч, заскользил к баркасу. Тогда Василий второпях передал штурвал Красильникову, а сам бросился к движку: добавить газку – и к берегу. Только в этом было сейчас спасение.

Когда стремительный прожекторный луч накрыл баркас, Красильников мгновенно переложил штурвал – и тут же, резко вильнув, баркас ушел в темноту. И опять луч беспомощно, слепо заскользил по волнам, нащупывая суденышко, и опять стал наползать на его борт. И снова Красильников, резко передернув штурвал, увел посудину в темноту. Так раз за разом уходил баркас от луча прожектора, мечась между беспорядочными волнами и бурунами.

– Молодец, Семен! – послышался восхищенный голос Василия.

С судна потянулась пунктирная нитка трассирующих пуль. Однако пулеметная очередь прошла в стороне от баркаса.

К штурвалу снова стал Василий и замысловатыми зигзагами повел баркас к берегу. Верткое суденышко скользило по волнам, то прячась за ними, то взлетая на мгновение на гребень волны, чтобы тут же спрятаться, заслониться ею…

– Все равно сейчас догонят! – хмуро глядя на мчащееся на всех парах патрульное судно, пробурчал Кособродов.

Василий смерил глазами расстояние до берега и заметно повеселевшим голосом ответил, храня на лице спокойствие:

– Может, догонят, а может, и нет… Сейчас, ближе к берегу, глубина спадет, и они дальше не сунутся.

Раскатисто ударила с судна пушка, и впереди баркаса взметнулся сноп воды. Прежде чем он опал, пушка снова раскатисто ударила. Теперь вода взметнулась совсем близко за кормой и ливнем прошлась по баркасу.

– Василий, смотри! Вилку ставит! – предупреждающе крикнул Семен Алексеевич.

– Вижу, – тихо, скорее сам себе, ответил Василий, изо всех сил наваливаясь на штурвал.

Высокие гейзеры взметнулись левее баркаса – снаряды разорвались по старому курсу.

– Все, хлопцы! Все!.. Машину стопорит! – донесся злорадный голос Марии. – Боится, гад, дальше идти!..

Патрульное судно выстрелило еще раз. Но это уже от бессилия – снаряды разорвались совсем в стороне.

Баркас быстро проскользнул в тень обрывистого, поросшего кустарником берега. Василий облегченно вздохнул, застопорил двигатель, и на баркасе стало тихо. Все звуки: шелест грузно накатывающегося на гальку прибоя, слабое цоканье капель, падающих с мокрых ветвей, сонные вскрики какой-то птицы – воспринимались после только что пережитого острей, отчетливей.