– А мне сегодня соседка-гадалка предсказала нежданную добычу, – продолжая рассеянно поглаживать ткань гобелена, молвил старик. – Кто бы мог подумать…

Дернуть гобелен на себя и метнуться вон. Он все равно не успеет перескочить через прилавок.

– Только не надо делать резких движений, – проницательно поспешил предупредить продавец. – У меня порог из «стынь-камня» сделан. А прилавок «одоленью» окован. Зачаровывал сам Кимон Врад. Покалечитесь.

– Никаких лишних движений я делать не собираюсь. – Я разомкнул наконец сведенные судорогой челюсти. – Вы покупаете вещь, или я ухожу.

Старик покивал.

– Ах, молодость, молодость… Тороплива и неосторожна. Я ведь не первый у вас сегодня, верно? Вы напрасно пытались продать его таким образом. Никто в этих районах у вас его не купит. Либо они слишком глупы, чтобы распознать сокровище, либо побоятся связываться с Магрицем. А вот я куплю. И даже предложу вам выбор. Или вы без шума принимаете мою цену… мм, скажем, сотни три, чтобы вы не слишком расстраивались…

– Или?

– Или я нажимаю вот тут тревожную кнопку – и сюда прибежит очень много людей. Поверьте, этот вариант даже мне не слишком нравится…

Ударить? Снести эту понимающую ироническую полуулыбку с его лица?.. Он ведь знает, что некуда мне деваться. А я знаю, что не смогу ударить старика… Даже если бы над прилавком не мерцала тонкая вязь «одолени», усиленная чужим заклятием. Хотя зря он так на нее надеется. Пробить можно…

Можно!

Глухая, темная горечь плеснулась внутри. Язык снова ожег знакомый металлический привкус. Притихшая было боль встрепенулась, пронзая виски и переносицу. Кровоточащая, пустая каверна магического резерва стремительно наполнялась злым огнем невоплощенных образов. И яд растекся по жилам вместо привычного ощущения силы.

Еще немного, и…

Нет!

Стараясь не расплескать этот ядовитый огонь, удержать его в себе, не позволяя даже капле скользнуть наружу, до костяного стука стиснув зубы и при этом пытаясь двигаться максимально быстро, я качнулся назад, выхватывая одной рукой из кармана почти пустой баллончик с личиной, а другой рукой дергая на себя злосчастный гобелен. «Одолень» над прилавком не распознала угрозы в едва тлеющих простеньких чарах. В том-то и недостаток «одолени», что у нее строго ограниченный набор «опасных» предметов. Лезвия, пистолеты, кулаки и даже газовые баллончики… Но не баллончики с личинами. Да и какая в них опасность для жизни?

Мерцающая взвесь ударила в лицо старика, заставив того отшатнуться с проклятиями и зажмуриться, закрывая глаза ладонями. К счастью, сам магазинчик был размером мал, так что от прилавка до выхода шага четыре. И можно не бежать и не делать резких движений, тогда «стынь-камень» пропустит без проблем. Отыгранных секунд должно хватить, главное – не поддаваться панике…

Зато снаружи можно и поддаться. Прижав к себе хлопающее полотно, я понесся по темным улицам, не разбирая дороги. Шарахаясь от неподвижных фонарей и шумных, ярко освещенных трамваев. Огибая пешеходов и мучительно стараясь даже не соприкоснуться случайно ни с кем, чтобы бушующее во мне смятенное, яростное пламя не перекинулось на других.

И когда постепенно густеющая тьма переулков, лишенная почти всех огней, внезапно распалась на человеческие силуэты, обступившие меня и что-то хрипло бормочущие («…закурить… эй, ты чего…»), бешеный огонь все-таки выплеснулся наружу, порождая какую-то иную магию… Наверное, страшную, потому что люди внезапно метнулись в россыпь, оставив после себя острый мускусный запах испуга.

А я остался стоять посреди узкой улицы, глотая раскаленной глоткой колючий воздух и слепо таращась перед собой. Окостеневшую память растопило злое пламя, позволив прочесть строки вчерашней ночи. Или, может, аналогия ситуации сработала.

Я вспомнил…

Незнакомый широкий двор, расчерченный серебристым светом отмытой недавним дождем луны. Перекладина качелей, неподвижные туши припаркованных машин, откуда-то доносится смутная музыка. Вокруг многоэтажные дома, в редких окнах еще горит свет, над парой подъездов тлеют светляки ламп, но сам двор не освещен. Единственный тусклый фонарь вымыл из мрака угол дома и кусок тротуара – ничем не примечательные, слепые, безликие, как в тысячах подобных районов.

Да и был бы здесь указатель с названием улицы или номера дома – что мне это даст?

Незнакомый, по-ночному недобрый, чужой город.

Я попытался реанимировать гобелен, но ткань обвисла вяло и безжизненно. Тяжелая, намокшая, пахнущая паленой шерстью и сыростью тряпка. Дотянула до города – и то хорошо…

Что-то мелькнуло на периферии зрения. Нечто темное на темном. Быстрое, достаточно большое. А может, померещилось от усталости. Горячка боя успела выветриться, пока стремительно мертвеющий гобелен тянул своего пассажира до города. Даже эмоции остались там, на пустоши. А за мной увязались, свинцом пригибая к земле, утомление, апатия и подоспевшая боль. Подернувшие, как пепел на догорающем кострище, неутоленную ярость и жажду мести. Вроде и тлеет, но уже по инерции, выгорая…

Повалиться бы здесь прямо на мостовую и лежать до утра. Все равно сил не осталось. Ни физических, ни магических… Но нет, бреду куда-то без определенного направления, волоча за собой реликвию.

И натыкаюсь… Все правильно. Из темноты, стоило обогнуть дом, выплывают ленивые фигуры… Нечленораздельно говорящие тела. Разболтанная походка. Вонь перегара от дешевого пойла и курева.

«Закурить есть?»

«Эй, куда прешь!»

«А где такое одеяло взял…»

«…А ну дай сюда…»

«…Да ты на кого руку поднял…»

«…Ну щас…»

Я даже не успел их пересчитать. Внутренние предохранители наконец перегорели напрочь. Что-то взорвалось во мне слепой, черной вспышкой. На дотлевающий костер дохнул ветер безумия, и сдетонировали свежее разочарование от только что проигранного боя, злость от предательства, старый-старый, дремучий страх и давно, казалось, ушедшая на дно памяти боль…

Такая же ночь, такие же равнодушные чужие стены вокруг, такие же пахнущие спиртом тени. Бессилие, боль и ужас…

Завертелась сумасшедшая карусель, когда на мгновения проступали и тут же размазывались оскаленные лица, когда мешались хрип, ругань, невнятный вой и глухие удары, когда летели брызги крови и стеклянное крошево разбитых бутылок…

Их оказалось много, человек восемь. И они не были так уж пьяны. И даже мой священный воинский азарт не компенсировал бы численный перевес. Но в какой-то момент я внезапно осознал, что на помощь мне пришел некто, кто выдергивает противников из круга нападающих. Одного, затем второго… Как раз в тот момент, когда этот второй был готов вонзить бутылочную розетку мне в печень.

Но рассмотреть оказавшего услугу я смог лишь позже.