Необходимо упомянуть и о том, что трикстеры в буквальном смысле слова волокли за собой и своего бога.

Когда ящер Муруган был убит в поединке с исполином Бордонкаем, варвары затосковали и долгое время не могли прийти в себя, пока их мудрому вождю Маннагарту не пришла в голову спасительная идея. Ведь трикстеры поклонялись двум божествам – Муругану и Дарамулуну. Просто Муруган являлся своим детям, а Дарамулун по каким-то своим причинам – нет. Теперь же, оставшись единственным божеством, он сделался объектом еще более горячего поклонения. Маннагарт даже в Аллефельд забрался, разыскал там Гайамарта и вытребовал у него еще одного бога, поклявшись этого беречь как зеницу ока. Дарамулун оказался еще более огромным, а следовательно, прекрасным, на взгляд своих подданных. Кроме того, человеческих жертв он не требовал, прекрасно обходясь дичью или козами. Уходя в поход всем мужским населением, трикстеры здраво рассудили, что женщинам и детям бог-ящер вообще ни к чему, да и не защитят они его случись что. Посему детей и женщин препоручили совсем нерадостному от такой перспективы Гайамарту, а Дарамулуна потащили за собой и волокли его через весь Вард. Благо еще, что Маннагарту не пришло в голову вести свой отряд через центральные города, но довольствовался он заброшенными дорогами.

Единственное недоразумение случилось, конечно же, в Аллаэлле, где о трикстерах хорошо не думали никогда. Но и оно было улажено, когда Маннагарт торжественно заявил, что трикстеры воевать с аллаэллами не желают, а желают сразиться со Злом во имя Добра и с этой целью требуют, чтобы их пропустили с миром – они-де идут в Сонандан, в Храм Истины. Великий исход трех с лишним тысяч варваров из Аллефельда за Истиной, да еще с упитанным Дарамулуном в клетке, погруженной на три воза, поставленные друг за другом, привел коменданта пограничной крепости в состояние близкое к тихому умопомешательству. Однако варваров он встретил и проводил со всеми полагающимися церемониями. И только потом подал в отставку по состоянию здоровья.

Приблизительно тот же текст Маннагарт огласил и перед ошарашенным посланником Альбин-хана. Предводитель тагаров о трикстерах знал понаслышке, однако упоминание Богини Истины привело его в неописуемую ярость. Тут все сошлось: и недавняя гибель Тайжи-хана на берегу Охи от руки сангасоя, и то, что Интагейя Сангасойя благоволила ненавистному императору, и то, что Хентей-хан был искренне привязан к ней, и еще многое-многое другое. В общем, один только звук имени Великой Кахатанны привел к столкновению. Тагары не задумываясь атаковали пришельцев, тем более что и численный перевес был на их стороне, и перевес существенный.

Сражение оказалось до смешного коротким. Трикстеры торопились и потому лупили врага нещадно и без передышки. Мерно взлетали в небо огромные топоры, с глухим стуком дробили шлемы и головы шипастые палицы, тагары корчились, нанизанные на длинные копья. Выяснилось и явное преимущество трикстерских луков перед татарскими. Последние были чересчур маленькими, а стрелы – короткими. Варвары же, напротив, луки имели в свой рост и били из них прицельно шагов на пятьсот-шестьсот. А поскольку ударная сила была рассчитана на их панцири, то кольчуги тагар пробивались навылет. Не меньшую роль сыграли и диковинные скакуны трикстеров: они пугали коней, кусали всадников, и лупили и тех и других мощными толстыми хвостами, и наносили глубокие раны когтями задних лап.

После двух часов яростной стычки шесть тысяч человек остались лежать в пропитанной кровью и изрытой копытами степи. Альбин-хан пал от руки Маннагарта, успев обрадоваться, что умирает. Оставшаяся тысяча отступила, сохранив боевой порядок, но шансов на победу у нее не было ни малейших, и потому тагары не сочли зазорным повернуть коней на север. Трикстеры их преследовать не стали – у них была иная цель.

Они посчитали естественным и то, что недалеко от предгорий Онодонги их встретил всадник на седом коне. Всадник этот был облачен в черные как ночь доспехи, вооружен секирой и увенчан известным всему Арнемвенду шлемом из черепа дракона.

В Аллаэлле той ночью пал от руки неизвестного убийцы король Сун Третий Хеймгольт, чье короткое правление считается и по сей день одним из самых благотворных для этой великой страны.

В момент своего убийства король еще работал над каким-то из своих проектов, и его кабинет охраняли двадцать солдат личной гвардии. Все они были проверены неоднократно и рекомендованы его величеству генералом Матунгуланом, потому правдивость их показаний не вызывает сомнения. Они в один голос утверждали, что к королю никто не входил, кроме ее величества королевы, которая намеревалась пожелать супругу доброй ночи. Именно несчастная женщина и обнаружила остывающее тело Суна Хеймгольта.

Король плавал в луже собственной крови, широким потоком струившейся из перерезанного горла. Удар был нанесен чисто и умело. Но ни одного следа – ни капли крови, ни клочка материи, ни пылинки не оставил после себя загадочный убийца. Даже бумаги короля остались нетронутыми.

Власть в Аллаэлле перешла к младшему сыну короля Фалера, Оттону Хеймгольту, последнему из этого рода. Однако Оттон не обладал ни способностями, ни талантами и умом своего предшественника. Страна, еще не пришедшая в себя после правления Фалера и графини Бендигейды Бран-Тайгир, разоренная междоусобицами и напуганная неоднократными проявлениями Злых сил, нуждалась в более опытном и мудром правителе. Правда, гражданской войны в Аллаэлле не было, зато грянул голод и эпидемии неизвестных болезней. В стране царила смута, с молниеносной быстротой распространились слухи о том, что король Сун чем-то прогневал грядущего повелителя мира, а прежние боги не хотят защищать своих подданных.

Как ни странно, но уход трикстеров и исчезновение такой страшной угрозы, которая вечно нависала над северными областями, привело к ухудшению, а не к улучшению положения. Ингевоны вдруг решили отделиться и образовать собственное княжество, вспомнив о своем славном прошлом многовековой давности. Аллоброги столкнулись с воинами Мерроэ. Это случилось без ведома обоих государей, так как ни король Оттон, ни потрясенный Колумелла, которого Тиермес лично доставил в Кайембу прямо с поля неудавшегося сражения, не желали войны. И все же она разгорелась, а поводом к ней стал какой-то старый, выживший из ума баран, который по причине явного склероза забрел в окрестности Арана. Несколько аллоброгов пересекли границу, чтобы отыскать его, но нашли только разъяренных солдат, повесивших нарушителей на ближайшем дереве. Дальше события развивались с неотвратимостью лавины, ползущей вниз по склону горы, подминая под себя всех и вся.

В Табале разразилось землетрясение. Такого не помнили ни старики, ни ученые, ни маги. Колебания почвы продолжались в течение суток и разрушили почти все населенные пункты. Большинство людей остались без крова – что уж говорить о замках и крепостях? Земля разверзалась под ногами ошалевших от смертельного ужаса людей, и в зияющие раны в ее плоти проваливались сотни человек. Реки вышли из берегов и потекли по равнинам, началось сильнейшее наводнение. Последние несколько толчков разбудили и море Фамагата, и пять или шесть гигантских волн обрушились на прибрежные районы, смыв все, что еще там оставалось.