– Он самый, – услышал он в ответ довольный смех. – А ты молодец, быстро соображаешь. Ну да ладно, давай-ка о деле поговорим.

– О каком это деле? – с трудом беря себя в руки, спросил Вадим.

– Ты чего, смертный, издеваешься надо мной? Я тебя для чего из пещеры вытащил и сюда перенёс? – возмутился голос.

– А, ты про Рыжего, – сделал вид, что сообразил, Вадим. – Так, работаем помаленьку. Вон уже одного ярла у него увели. Скоро, глядишь, и остальные зашевелятся.

– Я чего-то не понял, что значит помаленьку? – спросил собеседник, и в его голосе явственно прозвучала озадаченность.

– А куда торопиться? У тебя вечность впереди, а нам и так неплохо, – усмехнулся Вадим, набираясь наглости.

– Как тебя понимать, смертный? Ты собираешься спорить со мной? – послышался следующий вопрос, и температура вокруг Вадима заметно понизилась.

– Спорить? Нет. Спорить я не собираюсь. Сам знаешь, дело я делаю, но вся беда в том, что верить твои отмороженные потомки умеют слабо. Что в тебя, что в чьи-то рассказы. Так что, если уж и собираешься кого-то винить, так только себя, – вздохнул Вадим, стараясь контролировать каждую мысль, каждую эмоцию, мелькающую в его мозгу.

– Знаю, – пришёл неожиданный ответ. – Потому и не стал брать кого-то из них. Упрямы, как ослы, и фантазии мало. Вся надежда только на тебя. Сам я в эти дела вмешиваться не могу, но вот придержать ветер, когда надо, или весть нужную подать, это запросто. А если припрёт, можешь позвать. Отвечу.

– И как это сделать? – окончательно растерявшись, спросил Вадим.

Ему моментально представилась картина молебна, проведённая чернокожей рабыней, когда он пытался найти ответы на свои вопросы. Но всё оказалось значительно проще. Звучавший в его голове голос обрёл озорные нотки, и Вадим услышал:

– Нет уж, таких ритуалов мне не нужно. Если уж и вздумаешь звать, просто зови по имени. Я услышу.

– Так ведь к тебе многие обращаются, – с сомнением ответил Вадим.

– И что? Не сомневайся, человек из другого времени, тебя я узнаю всегда. Мысли у тебя другие. И звучат они по-другому. Я услышу.

– Ладно, договорились, – вздохнул Вадим, уже всерьёз опасаясь за свой разум. – Так что ты сказать-то хотел?

– Рыжий Сигурда предателем объявил. Подумай, как это можно использовать. И поспеши. За всеми этими сложностями мои ослы про меня и думать забыли, а мне это не нравится. Сам понимаешь, всего сказать я тебе не могу, да и не надо тебе этого знать, но дело нужно с места сдвигать.

– Что он теперь задумал? После того, как набег на ярмарку сорвался? – быстро спросил Вадим.

Его бесило полное отсутствие информации. Работать в подобных условиях было очень сложно.

– Ничего пока. Только орёт на всех и злится. Но это не значит, что и тебе можно без дела болтаться.

Неожиданно щекотка пропала, и Вадим снова начал ощущать собственное тело. Резко выпрямившись, он огляделся и, убедившись, что никто из окружающих ничего не заметил, с облегчением вздохнул и испуганно подумал: «Ну вот и приплыл ты, капитан Руднев. Всё, амбец. Крыша окончательно протекла. Сначала викинги с мечами и топорами, потом африканские колдуньи, а теперь ещё и с самим северным богом беседовать начал. Ку-ку, Гриня».

Именно последняя фраза, пришедшая на ум совершенно случайно, так рассмешила Вадима, что он не удержался и расхохотался в полный голос. Услышав его смех, устроившийся рядом Рольф проснулся и, подняв голову, удивлённо спросил:

– Ты чего, Валдин?

– Не поверишь, брат. Я только что с Одноглазым говорил. Прямо вот так, как с тобой, только мысленно. Похоже, пора твоему побратиму в дом призрения.

– Куда? Ты чего несёшь, тролль тебя раздери? – возмутился гигант, приподнимаясь на локте.

– Сам не пойму, то ли мне это приснилось, а то ли и вправду было, – вздохнул Вадим.

– Спи давай, – проворчал в ответ Рольф, опускаясь на банку.

* * *

Никодим едва успел пригнуться, чтобы убрать голову от летящей в неё серебряной чаши, которую конунг запустил в него в очередном порыве гнева.

– Чтоб тебя акулы разорвали, дерьмо тупое, – зарычал Рыжий, стукнув кулаком по столу. – Сколько раз тебе повторять, мне большая добыча нужна. Чтобы с одного разу, сразу. Эти болваны только и говорят, что про мои неудачи. А должно быть наоборот. Думай, или собственными руками ворона тебе вырежу.

– Как же глупый раб может давать советы великому императору? – изогнулся в льстивом поклоне Никодим.

– А для чего я тебя держу, болван? – вызверился Олаф. – Ты мир повидал, грамотный, а значит, можешь подсказать то, о чём мы здесь и не слышали.

– Мудрость твоя не сравнится ни с какими знаниями, великий конунг. Посему я смею только одно сказать: другую ярмарку ждать надо или идти туда, где она может начаться, – снова поклонился Никодим.

– Ладно, раб. Ступай, – смилостивился Олаф, отпуская его.

Подобрав брошенную в него чашу, Никодим вышел из комнаты, которую по приказу Рыжего оборудовали отдельно от всего дома. Это были личные покои императора, где он обдумывал дальнейшие планы и обсуждал их со своими приближёнными. Купленный в Византии грек давно уже стал не только личным рабом, но и ближайшим советником Рыжего. Но в этот раз даже хитроумный раб не мог предложить ничего толкового.

Оставшись в одиночестве, Рыжий с грехом пополам обуздал свою ярость и принялся размышлять. Вот уже пять раз он собирал всех кормчих, чтобы выяснить, где собираются торговые ярмарки и куда можно направить воинов. Но, как на грех, после спора у столба совета на эти сборища не приходили самые опытные кормчие. Решение Райна Полярного волка не прошло для Олафа даром. Почувствовав свою силу, это сословие осмелилось противопоставить себя воле новоявленного императора.

И самое обидное, что Олафу приходилось с этим мириться. Ведь откажись кормчие вести его корабли, и вся его затея окажется под угрозой. Обитатели Нордхейма всегда жили морем, и остаться на берегу, имея под рукой кучу кораблей, или даже просто передвигаться на них только вдоль берега, было для них неприемлемо.

Вести весь флот в неизвестность было глупо. Ведь появление такой армады у любых берегов сразу вызовет вполне предсказуемую реакцию. Обычно, уходя в викинг, корабли вставали неподалёку от места нападения и, дождавшись появления добычи, атаковали. Северяне редко уходили далеко от побережья, если ожидалась серьёзная добыча.

Зная об этой привычке, жители континента старались устраивать большие ярмарки и базары подальше от берега. Расчёт был прост. Даже сутки пути от берега могли сильно повлиять на результат нападения. Ведь мало захватить добычу, с ней ещё нужно уйти. И хотя северяне всегда считались отменными воинами, малочисленность их